Необычайно романтичный
Шрифт:
– Нет, - ответила я страдальчески.
– Я почти не спала из-за боли. Это просто не становится лучше.
– Возможно доктор Хиршхорн ...?
– В этом нет необходимости, - прервала я ее снова и с еще большим страданием в моем и без того слабом голосе.
– Нужно просто время.
– Доктор Хиршхорн сам сказал это позавчера - «должно быть это что-то продолжительное» - и прописал мне тепло и спокойствие. Однако в этот раз он подчеркнул, что мы в этот раз не имеем дела с загноившимся ухом. Только с воспаленным. Но этого, на мой взгляд, было достаточно, чтобы
– Ладно. Ладно ...
– Мамин взгляд оторвался от меня и снова направился к маленькому Будде, перед которым, блаженно улыбаясь, встала на колени бабушка Анни и одела на его толстую шею одну из своих разноцветных цепочек.
Ошеломленно мама покачала головой, чтобы снова обратить внимание на меня.
– Эти ... вот эти вещи. От кого ты их получила?
– Подарок. Со ... со школы. От моей учительницы искусства, - ответила я быстро.
– Я помогала ей убираться в шкафу, а она хотела выбросить эту вещь. Она когда-то сделала его сама из глины.
– Из глины?
– Нет, нет, дитя, это мыльный камень!
– воскликнула Анни и провела по его голове.
– Значит, из мыльного камня. Это ведь почти одно и тоже. А стол она дала мне в подарок к нему, его она когда-то сама ...
– На всякий случай я один момент подумала.
– Смастерила. На одном из курсов для повышения квалификации.
Стол был из Индии; Леандер «одолжил» его в одном из этих современных мебельных магазинов. Никогда в жизни госпожа Брэсиг не сможет сделать такую искусную штуку. По маме я тоже видела, что та сомневалась в этом.
– Она сказала, что Будда приносит удачу, - добавила я.
– Удача нам не помешает, не так ли?
Глаза мамы расширились.
– О да. Да, она нам точно нужна, - ответила она эмоционально и приложила обе руки к своему круглому животу. Ах ты, Боже мой, я вовсе не это имела в виду. Я не хотела пугать ее.
Она была немного стара для беременности, а также все шло не так, как должно было быть. Ее сахар в крови был слишком высоким, но ребенок каждый вечер бодро брыкался.
– Все точно будет хорошо, мама!
– уверила я ее поспешно и в тоже время была благодарна за мое вдохновение.
– Но такой вот Будда не повредит, правда?
– Ты очень милый ребенок, Люсичка.
– Мама наклонилась вперед и поцеловала меня в лоб влажным поцелуем.
– Пойдем мама. Сделаем нашей маленькой пациентки тост и чай. Спи и выздоравливай, мое сокровище.
Ладно, теперь меня мучила совесть. Тем не менее, я позволила ей вместе с Анни переваливаясь выйти и сделать то, что они хотели. Сразу же Леандер протолкнулся в комнату и сел напротив меня на диван. Сконфуженно я избегала его строгого взгляда.
– Дорогая Люси.
– Он прокашлялся и убрал несколько волнистых прядей со лба.
– Так дальше не пойдет. Нам нужно наконец начать - а ты должна работать над своими плохими качествами. Тебе вообще ясно, сколько раз ты солгала только что в течение нескольких секунд?
Скучающие я начала вспоминать и поднимать один палец за другим, но на номере четыре сдалась.
– Ты знаешь, что я лгу только из-за тебя.
– Это ерунда. Я знаю тебя всю твою жизнь. Ты начала обманывать, как только научилась говорить. Ты думаешь, что можешь водить людей за нос, так как тебе подходит ...
– Да, и люди прекрасно себя при этом чувствуют!
– сказала я разгорячено с уместной, шипящей громкостью.
– Во всяком случае, лучше, чем если я скажу правду! Или я должна была только что заявить маме, что мой ангел-хранитель украл Будду и стол и поставил здесь? Хм?
– Ты могла бы сказать правду по поводу твоей болезни. Это было бы началом. Ты уклоняешься. Ты уклоняешься от жизни, Люси.
– Снова Леандер посмотрел на меня как взрослый, так что мне захотелось бросить ему что-то в лицо.
– Я начинаю постепенно ненавидеть тебя.
– Мои слова прозвучали с горечью. Это был Леандер, который нравился мне еще меньше, чем все другие Леандеры, которые он до сих пор преподносил мне.
Я хотела вернуть назад моего истеричного и изнеженного бастующего ангела, а не противостоять этому эзотерическому психологу-любителю. Однако еще больше мне хотелось, чтобы перед тем, как заснуть, его рука брала мою в свою. Уже несколько недель назад он перестал это делать. Он почти больше не касался меня, а также больше не говорил мне приятных вещей. То, что он теперь еще вел себя со мной, как с глупой школьницей, не только сильно меня злило, но также причиняло боль.
– Я знаю. Хорошо. Можешь спокойно это делать, пока доверяешь мне.
– Как - он не сопротивлялся?
Не защищался? Он что, хотел, чтобы я ненавидела его?
– Тебе нужно встать, Люси. Пойти снова в школу. У нас заканчивается время. Я не могу сделать это без тебя. У нас ведь был уговор, ты еще помнишь?
Он по-прежнему все еще не касался меня, но его печальный взгляд заставил почувствовать меня слабой и потерянной. У меня было даже такое ощущение, что мои глаза начали гореть, как будто пытались плакать без слез.
– Да. Хорошо. Тогда значит, я встану. Я действительно чувствую себя плохо, знаешь ...
– Тебе нужно преодолеть себя. Я ведь тоже сделал это с моим кашлем, не так ли?
– напомнил он мне о зиме.
Беспомощно я пожала плечами. Это было совершенно что-то другое, помогать Леандеру добровольно, чем получать от него отданные команды. Все во мне сопротивлялось этому.
– Тогда скажи мне, что я должна сделать, - упрямо призвала я его после небольшой паузы.
– Помирись с Софи. И пожалуйста, искренне. С открытым сердцем.
– Я должна ...?
– В недоумение я села и засунула под спину две подушки. Такие вещи я не могла обговаривать лежа.
– Для чего это? И что Софи имеет общего с тройным прыжком?
– Мир, - ответил Леандер коротко.
– Я серьезно. Будь при этом честной. Открой свое сердце. Попытайся увидеть ее тем, кто она есть.
– Мегера.
– Я закатила глаза к потолку.
– Даже больше, чем мегера, если ты хочешь знать это более точно. Она только и делает, что злословит обо мне. И я должна помириться с ней!?