Необычайные приключения Арсена Люпена
Шрифт:
Тем временем инспектор достиг своей цели. Улучив секунду, когда Люпен отошел от него, он вдруг резко повернулся и схватился за ручку двери. Но тут же из его уст вылетело проклятие: ручка не поворачивалась!
— Ну вот! — расхохотался Люпен. — Даже об этом ты не подумал. Ставишь мне ловушку и даже мысли не допускаешь, что я мог догадаться о ней. Позволяешь завести себя в эту комнату и тебе даже в голову не приходит, что я мог сделать это нарочно, а замки могут быть снабжены специальными механизмами! Ну-ка, положа руку на сердце, что ты обо всем этом скажешь?
— Что скажу? — вскричал вышедший из себя Ганимар и, молниеносно выхватив револьвер, направил его на противника. — Руки вверх!
Люпен встал перед инспектором и пожал плечами.
— Еще один промах.
— Руки вверх, говорю!
— Еще один промах. Оружие не выстрелит.
— Что?
— Твоя прислуга, старая Катерина, работает на меня. Сегодня утром, пока ты пил свой кофе с молоком, она подмочила порох.
Ганимар яростно засунул револьвер в карман и бросился на Люпена.
— Дальше что? — поинтересовался тот, остановив инспектора точным ударом ногой по голени.
Враги стояли почти вплотную. В глазах у каждого читался вызов; казалось, еще немного, и они схватятся врукопашную.
Но до схватки дело не дошло: помешали воспоминания о прошлых стычках. Ганимар, перебрав в уме все свои поражения, бесплодные атаки, молниеносные ответы Люпена, не двигался. Он чувствовал, что ничего не может с ним поделать: Люпен обладал силой, способной сломить любую другую силу. Так стоит ли даже пытаться?
— Лучше оставить все так как есть, не правда ли? — дружески проговорил Люпен. — К тому же, друг мой, поразмысли-ка о том, как много дало тебе это дело: славу, уверенность в скором повышении и перспективу счастливой старости. Не хочешь же ты добавить еще и сапфир, и голову бедняги Люпена? Это было бы несправедливо. Не говоря уже о том, что бедняга Люпен спас тебе жизнь. А как вы думали, сударь? Кто, стоя на этом самом месте, предупредил вас, что Превайль левша? И вот твоя благодарность? Нехорошо, Ганимар. Ты меня огорчаешь.
Болтая таким образом, Люпен совершил тот же маневр, что и Ганимар, и оказался около двери.
Ганимар понял, что враг собирается улизнуть. Забыв всякую осторожность, он попытался преградить ему путь и тут же получил такой удар головой в живот, что отлетел к противоположной стене.
Легким движением Люпен нажал на пружину, повернул ручку и, заливаясь смехом, выскользнул за дверь.
Когда минут через двадцать Ганимар подошел к своим людям, один из них доложил:
— Тут один маляр, когда его товарищи возвращались с завтрака, вышел из дому и дал мне письмо. Сказал: «Отдайте вашему начальнику». Я спрашиваю: «Какому начальнику?» — а его и след простыл. Наверно, это вам.
— Давай.
Ганимар вскрыл письмо. Оно было в спешке нацарапано карандашом и гласило:
«Пишу, друг мой, чтобы предостеречь тебя от излишней доверчивости. Если некто говорит тебе, что патроны у твоего револьвера подмочены, то, как бы ты ни доверял этому некто — пусть его даже зовут Арсен Люпен, — не давай себя провести. Сначала выстрели, и, если этот некто отправится к праотцам, у тебя появятся доказательства, во-первых, того, что патроны не подмочены, а во-вторых, того, что старая Катерина — самая честная из служанок.
В ожидании чести с нею познакомиться тебе, друг мой, шлет свои самые сердечные пожелания твой верный
Арсен Люпен».
СМЕРТЬ БРОДИТ ВОКРУГ
Обойдя кругом стену, огораживающую замок, Арсен Люпен вернулся туда, откуда пришел. Никакого пролома в стене нет; попасть в обширное имение де Мопертюи можно лишь через низенькую дверь, прочно запертую изнутри на засов, либо через главные ворота, возле которых находится сторожка.
— Ладно, — проговорил Люпен, — придется пойти на крайние меры.
Пробравшись в заросли, где стояла его мотоциклетка, он достал из-под седла шнур и направился к месту, замеченному им в ходе осмотра. Находилось оно вдалеке от дороги, на опушке, где высокие деревья, росшие в парке, свешивали ветви через стену.
Люпен привязал к концу шнура камень, забросил на толстую ветку, пригнул ее к себе и оседлал. Ветка выпрямилась и подняла его над землей. Он перелез через стену, соскользнул по стволу дерева и мягко приземлился в парке.
Стояла зима. Сквозь нагие ветви виднелся на пригорке небольшой замок де Мопертюи. Боясь, что его увидят, Люпен скрылся за группой пихт. Оттуда через бинокль он принялся рассматривать темный и мрачный фасад замка. Все окна были закрыты глухими ставнями. Дом казался необитаемым.
— Черт побери, — прошептал Люпен, — домик не из веселых. Доживать свой век я буду, пожалуй, не здесь.
Однако едва пробило три, дверь первого этажа отворилась, и на террасе появилась закутанная в черное манто тоненькая женская фигурка.
Минут десять женщина прохаживалась по террасе; к ней сразу слетелись птицы, и она бросала им крошки хлеба. Затем она спустилась по ступеням на лужайку перед замком и пошла по правой дорожке.
В бинокль Люпену хорошо было видно, как она идет в его сторону. Она была высока, белокура, грациозна и выглядела почти девочкой. Поглядывая на бледное декабрьское солнце, она шла быстрым шагом и от нечего делать ломала по пути на кустах сухие веточки.
Когда она прошла почти две трети отделявшего ее от Люпена расстояния, раздался яростный лай; громадный датский дог выскочил из будки и встал на задние лапы: дальше его не пускала цепь.
Девушка отошла немного в сторону и двинулась дальше, не обратив особого внимания на эпизод, который, по-видимому, повторялся ежедневно. Стоя на задних лапах, собака надсаживалась от яростного лая и почти задыхалась в своем ошейнике.
Пройдя несколько десятков шагов, девушка обернулась и, видимо, выйдя из терпения, махнула на пса рукой. Дог в ярости подскочил, бросился назад к конуре и вдруг, рванувшись, порвал цепь. В неописуемом ужасе девушка закричала. Собака летела стрелой, волоча за собой разорванную цепь.
Девушка со всех ног бросилась бежать, отчаянно взывая о помощи. Но собака в несколько прыжков догнала ее. Обессиленная девушка в страхе упала на землю. Пес был уже над ней, еще секунда — и он начал бы ее терзать. Но тут прогремел выстрел. Собака перекувырнулась, встала на ноги, заскребла лапами по земле и упала, завыв хриплым, сдавленным воем, который перешел постепенно в глухой тихий скулеж. Все было кончено.
— Сдохла, — сказал подбежавший с револьвером наготове Люпен.
Девушка встала — бледная, еще несколько не в себе. С удивлением разглядывая незнакомого человека, только что спасшего ей жизнь, она прошептала: