Необычная невеста
Шрифт:
— Но ваша помолвка остается тайной, до сих пор о ней никто не объявлял.
Мирабель даже покраснела от возмущения.
— Вы дали слово, папа, а джентльмены не берут свои слова назад!
Граф вздохнул и перевел взгляд на вторую дочь. Дирдрей уже приготовила ответ и, не дожидаясь обращения к себе, выпалила:
— Прежде чем вы произнесете хоть слово, папа, хочу предупредить вас, что не имею никакого желания выходить замуж за маркиза Фалькона! Я всегда не могла его терпеть: он был заносчив и неучтив с нами, когда мы встречались на охоте. И вообще — между мною и Кристофером все уже оговорено, просто я еще не успела сообщить вам об этом.
— С Кристофером Бардслеем! — воскликнула графиня. — О Дирдрей, ну почему же ты не призналась мне? Я всегда втайне надеялась, что ты сумеешь покорить его сердце.
— Его сердце принадлежит мне, — отчеканила Дирдрей. — Но сейчас, когда его отец так болен, что может умереть в любую минуту, Кристофер не решился переговорить с нашим папой.
— Я все понимаю, — ласково молвила графиня, — и уверена, моя дорогая девочка, ты будешь очень счастлива с этим очаровательным молодым человеком.
Леди Уорнборо действительно восхищалась красотой и благовоспитанностью Кристофера, выделяя его среди молодых людей, посещавших их дом.
К тому же лорд Бардслей владел прекрасным имением, которое Кристофер вместе с титулом унаследует после его смерти.
— Спасибо, мама, — улыбнулась Дирдрей. — Я знала, что вы все поймете. Я ничего не рассказывала, так как Кристофер считал бессердечностью говорить о наших планах, когда его отец умирает.
— Прекрасно, — отрезал граф. — Но что я теперь должен ответить Фалькону?
— Я выйду за него замуж, папа!
Если бы Эльмина вдруг пальнула из пистолета, сия выходка не вызвала бы среди присутствующих в комнате для завтрака большего потрясения.
Все взгляды устремились к ней, а граф недовольно сказал:
— Ты? Об этом не может быть и речи!
— Но почему? — удивилась Эльмина.
— Во-первых, ты слишком молода, — вмешалась графиня.
— На следующей неделе мне исполнится восемнадцать, и я думаю, мама, вы не станете отрицать, что единственное препятствие для представления меня ко двору уже в этом сезоне заключалось в нехватке у нас средств. Вы не могли позволить себе вывозить сразу троих, так как папа не одобрил подобных расходов.
Она умолкла, и, поскольку никто не собирался что-либо возразить, добавила:
— Я достаточно взрослая для брака и готова выйти замуж за маркиза! '
Граф разглядывал дочь, словно она была молоденькой кобылкой, достоинства которой ему предстоит оценить.
— Вопрос в том, — раздумчиво произнес он, — будет ли маркиз готов жениться на тебе.
— Он не станет привередничать, папа, — насколько нам известно, он никогда раньше не замечал и не выделял ни Мирабель, ни Дирдрей, поэтому, как я догадываюсь, его лично устроит любая из ваших дочерей.
У графини перехватило дыхание.
— Мне кажется, Джордж, в этом есть нечто унизительное для нас! Как может он писать вам, испрашивая разрешения жениться на одной из ваших дочерей, предварительно не обсудив с вами все надлежащим образом?
— Я ведь только что объяснил вам: Фалькон, должно быть, именно этот вопрос и обсуждал со мной прошлой ночью, когда я и услышать-то не мог ни одного его слова. Теперь же он изложил все в письменной форме, и вам негоже делать вид, будто маркиз — не тот человек, которого любой на моем месте пожелал бы приветствовать в качестве будущего зятя.
Графиня промолчала.
Она подумала о положении маркиза в обществе, его огромном поместье, граничащем с их землей, его невероятном богатстве, а также о том, что в ее окружении мало кто решался говорить о нем без благоговейного трепета.
Как будто этот человек жил в совершенно ином мире.
Граф снова взглянул на Эльмину, словно хотел удостовериться, не ошибся ли он.
Потом мягко сказал, обернувшись к Мирабель:
— Надеюсь, дорогая моя, ты реально оцениваешь тот статус, который приобрела бы как маркиза Фалькон? Наследственная фрейлина королевы, personagrata,всегда радушно принимаемая при дворе; к тому же нет ни одного иностранного гостя, которого не пригласили бы погостить в Фалькон.
— Что ж, они более удачливы, нежели мы! Мы живем всего в пяти милях от его дома, но ни разу, папа, нас не приглашали ни на балы, ни на праздники в саду, ни даже на скачки, хотя слышим о них от каждого встречного.
— Но он приглашал меня участвовать в скачках, — резко промолвил граф.
— Как это любезно с его стороны, не правда ли? — съязвила Мирабель. — Едва ли он смог бы пренебречь вами, если уж иногда охотится с вашими собаками! Но как часто он приглашал вас с мамой на обед?
Ответа не последовало, и она продолжала свою обличительную речь:
— Мне никак не удается вспомнить ни одного такого случая — с тех пор как я обрела способность замечать, чем вы заняты и куда отправляетесь.
Граф молчал.
Что тут возразить, если Мирабель говорит только то, что он и сам тысячу раз обсуждал наедине с женой.
— Это чертовски оскорбительно! — повторял он много раз. — Фалькон думает, будто люди, живущие рядом с ним в графстве, недостаточно хороши, чтобы переступить порог его дома.
— Мне кажется, дорогой, — как всегда отвечала графиня вздыхая, — маркиз считает нас старыми и скучными. Стоит ли обвинять его? Тем более что он, по слухам, пользуется успехом у признанных красавиц королевства, да еще его буквально донимают честолюбивые мамаши дочерей на выданье!
— Ну ладно, — ворчливо соглашался граф, — и все же у отца, скажу я вам, манеры были лучше, чем у сына!
Какие бы разговоры ни ходили вокруг маркиза, он продолжал жить своей жизнью, не обращая внимания на обитателей графства.