Необычная невеста
Шрифт:
— Ну конечно, нет! Он замечательный. Я чуть не умерла, когда в тот миг представила, как папа заставляет меня выйти замуж за маркиза! — призналась Мирабель.
— Мне было еще хуже, чем тебе, ведь я ничего не говорила ему про Кристофера.
— Кристофер — будущий лорд, и это, несомненно, большой плюс, я же становлюсь только женой баронета.
Помолчав немного, Мирабель добавила:
— Но наша маленькая сестренка Эльмина превратится в маркизу Фалькон и к обеденному столу будет направляться впереди нас!
Дирдрей
— Мне что-то не верится! Возможно ли, чтоб этот гордец, этот тщеславный человек, который одним своим видом подавляет окружающих, взял в жены нашу Эльмину? Кстати, если тебе интересно мое мнение, думаю, он откажется от своего предложения, как только познакомится с ней!
— Что ты! — ужаснулась Мирабель. — Никогда! Не могу представить, чтобы джентльмен и спортсмен повел себя так некрасиво. Хотя, если он намеревался взять в жены меня, то для него, наверное, это станет шоком. Что ж, такая встряска пойдет ему на пользу!
— Тогда нам остается только помочь Эльмине, в меру наших возможностей, — сказала Дирдрей. — Она совершенно права: ей необходимо иметь несколько приличных нарядов вместо немодных уже платьев, доставшихся ей после нас. В них она похожа на нищенку.
Обе умолкли, размышляя об одном и том же, и наконец Мирабель сказала:
— Бедняжка Эльмина! Сердце кровью обливается, как подумаю о ней. Безусловно, мы должны сделать все что в наших силах, чтобы помочь ей, но я не совсем уверена, сумеем ли мы.
— Надо хотя бы попытаться, — заключила Дирдрей.
Покинув комнату для завтрака, Эльмина что было духу побежала к конюшне.
Хотя ей строго-настрого запретили появляться за столом в одежде для верховой езды, она утром так много времени проводила с лошадьми, что не успевала переодеться и постоянно нарушала требование матери.
Вообще-то она ничего другого и не надевала с момента пробуждения; только вечером переодевалась к обеду.
Поэтому сейчас ей предстояло по пути в конюшню забежать в холл и надеть шляпку для верховой езды, дожидавшуюся ее на стуле рядом с перчатками и кнутом.
Первым попался ей на глаза совсем молоденький, немного глуповатый конюх, остановившийся на минуту, чтобы поправить спадающие на лоб волосы, а затем продолжить уборку мощенного булыжником двора.
Ей нужен был другой конюх, и Эльмина вошла в помещение, надеясь обнаружить его там.
Работник, которого она искала, щеткой чистил ее Звездочку. Казалось немного странным, как здесь, в этой обыкновенной английской конюшне, служил конюхом самый настоящий китаец.
По крайней мере все считали его китайцем, да и звали его как-то по-китайски — Чанг, хотя в действительности мать у него была из Японии, а отец — голландец.
Правда, никто особенно не интересовался происхождением Чанга, и знала об этом
Чанг унаследовал свою внешность, разрез глаз и цвет волос от деда, а он как раз и был китайцем.
История появления Чанга среди конюхов графа была столь же необычна, как и обстоятельства, сделавшие Эльмину своим человеком в конюшнях Фалькона.
Случилось это в прошлом году, после того как Мирабель уже провела в Лондоне около двух месяцев, наслаждаясь развлечениями своего первого сезона в обществе.
Ее младшие сестры—Дирдрей (которой еще только предстояло впервые выйти в свет, но не раньше следующего апреля) и Эльмина (так и не покинувшая пока классной комнаты) — присоединились к семье в родительском доме в Лондоне.
Так как Дирдрей вскоре должна была посетить некоторые зимние балы, ей разрешали спускаться вниз во время званых обедов в доме и ездить вместе с матерью на Роттен Роу.
Но Эльмина по-прежнему держалась в тени, обедала одна или с кем-то из учительниц, специально приглашенных к ней на время пребывания семьи в Лондоне.
Однако ей не составило большого труда убедить маму в необходимости посещать музеи и другие достопримечательности Лондона.
Таким образом она получила возможность отправляться в город в сопровождении старшей горничной, причем считала, что ей следует ходить пешком, и делала это к полному неудовольствию своей компаньонки.
Однажды, возвращаясь домой, они наткнулись на хромого подметальщика улиц.
Что-то в его облике тронуло Эльмину, может, его хромота вызвала жалость, но она остановилась и достала из кошелька пенни.
Взяв у нее монетку, этот человек сказал:
— Спасибо, леди. Сегодня утром вы катались в парке на великолепном жеребце.
Эльмина удивленно взглянула на незнакомца. Его внешность показалась ей странной, но она ответила:
— Рада слышать! Мой отец только что купил его, и мне кажется, когда он немного подрастет, он будет просто необыкновенный!
— Я уверен в этом, миледи, но скажите тому молодому парню, который его объезжает, чтобы не держал его на такой короткой узде. У него чувствительные губы; если вы посмотрите на них внимательно, то заметите болячки.
Эльмина еще больше удивилась и пристальнее взглянула на собеседника.
— Откуда вы все это знаете? — спросила она.
— Я смотрю здесь на всех лошадей, — просто ответил незнакомец.
— Но если вы так сильно интересуетесь лошадьми, почему вы метете улицы?
Ей вдруг показалось, что ее вопрос прозвучал довольно глупо.
— Меня выбросило из седла, и я сломал ногу. Она срослась неправильно, и теперь у меня одна нога короче другой.
Он скорбно вздохнул.
— Это не мешает мне ездить верхом, — объяснил он, — но никто не хочет держать калеку в своих конюшнях!