Необычное задание
Шрифт:
Чуть ниже — неразборчивая подпись "начальника контрразведки фронта — военного округа".
Ни тебе даты выдачи, ни каких-либо извечных истинно "конторских" прибамбасов, типа "разрешено ношение и хранение огнестрельного оружие".
Однако… Имеются ли в нынешнее тревожное время подобные "установки" в оригинальных документах — шут его знает!
"А что, если рискнуть и попробовать заполучить это "произведение типографского искусства"?
Какие в таком случае могут быть последствия?
Суд, точнее — трибунал (время-то военное), ежели
Либо скупая похвала Копытцева, о которой не узнает никто, если удостоверение Кияшко окажется поддельным.
Несопоставимые, черт возьми, риски.
Но… Как говорят в нашем народе: или пан, или пропал!
Впрочем, при любом раскладе надо делать дело — и бегом к Лехе".
— А ну-ка, уважаемый, позвольте взглянуть на ваше удостоверение, — пошел ва-банк Ярослав Иванович. — Больно уж оно подозрительно.
— Че-че-чем? — начал заикаться лейтенант.
— Быстрей… Ну! Кому сказал?!
(Нахальство, как известно, второе счастье в жизни!)
— А вы-вы кто та-такой, чтобы подобным тоном разговаривать с представителем советской власти? Да еще в во-военное-то время! — совершенно растерялся тот, кто так неумело пытался выдавать себя за сотрудника органов.
— Майор Плечов, — окончательно обнаглел Яра. — Вы же держали в руках моих документы!
— Но в них нет ни слова о звании или должности.
— Как это нет? А пропуск в тренировочный зал "Динамо"? Вам положено знать, люди каких профессий имеют отношение к этой спортивной организации!
— Вот… Прошу, — самозванец, видимо, осознал, что против такого противника — чемпиона! — у него нет и малейших шансов, поэтому еще раз достал свою "волшебную книжицу" и трясущимися руками на безопасном, как ему казалось, расстоянии продемонстрировал ее наглецу, но тут же был вынужден пожалеть о содеянном, ибо тот ловким движением руки выхватил документ из его ослабших конечностей и быстренько перепрятал в нагрудный карман своей модной фланелевой рубахи.
Так-то оно надежнее!
Реакция "патрульных" была мгновенной. И в какой-то степени — предсказуемой.
Они дружно рванули с места в карьер, то бишь вглубь подземного перехода.
Плечов с Рыбаковым немедленно бросились вдогонку.
И таки догнали бы подлецов, если б те не успели скрыться в поджидавшем их наверху автомобиле, за рулем которого восседал импозантный мужчина средних лет.
Машина, похожая на уже однажды встреченную у собственного подъезда, в тот же миг резко рванула с облюбованного места, на котором находилась вопреки всем правилам парковки, и быстро затерялась среди других транспортных средств, активно курсировавших в обеих направлениях.
Для экстренной связи с руководством секретного отдела в памяти Ярослава засел один (кстати, бесплатный) телефонный номер, любезно предоставленный ему еще первым куратором. Незабвенным товарищем Бокием…
Не без оснований полагая, что с тех пор ничего не изменилось: контора консервативна и годами не меняет свои, писанные кровью (в интересах не только ведомства, но и главным образом его тайных агентов) правила, Плечов направился к ближайшему таксофону и принялся лихорадочно накручивать его изрядно поврежденный диск.
Сработало! Пошли длинные гудки…
Первый, второй, третий…
После него в трубке что-то треснуло, и в ухо полился игриво-нежный женский голосок, принадлежащий, по всей видимости, сотруднице внутренней коммутаторской службы:
— Алле!
— Срочно соедините меня с товарищем Копытцевым, — приказным тоном произнес Ярослав.
— Слушаюсь!
— На связи, — спустя мгновение завибрировал в трубке знакомый баритон.
— Подбери меня на улице Коминтерна в районе подземного перехода, — не представляясь (как учили) сообщил секретный сотрудник.
— Когда?
— Уже… Я на скамье через дорогу от Ленинки!
— Что-то случилось?
— Ну да… Иначе я бы тебя не беспокоил.
— Понял… Лечу!
Ждать действительно пришлось недолго.
Спустя всего несколько минут Алексей Иванович, незаметно подкравшись с тыла, уселся на краешек скамейки, облюбованной его агентом, беззаботно поджидавшим начальство совершенно с иного направления, и тихонько кашлянул.
— Ты бьешь рекорды оперативности, братец! — поворачивая лицо к другу, небрежно бросил тот и, улыбнувшись, привычно протянул крепкую ладонь.
— Сам погибай, а товарища выручай, — тяжело вздохнул комиссар, употреблением известной пословицы подчеркивая тот непреложный факт, что у него просто не оставалось выбора.
— Погибай? — не согласился с такой, говоря современным слогом, "безальтернативщиной" Ярослав. — Нет уж. Столь страшных жертв нам не надобно. Родина не поймет, народ не оценит.
— Ну… В буквальном смысле слова смерть мне, понятное дело, не грозит, — вспоминая о своем хоть и не гуманитарном, но все-таки университетском прошлом, пустился в пространственные философские размышления Копытцев. — А вот без глубокой клизмы на сей раз точно не обойтись: чтобы встретиться с тобой, пришлось проигнорировать одно важное мероприятие… Разумеется, я отправил вместо себя первого заместителя, однако кое-кто может истолковать подобное поведение как неповиновение, а то и неуважение, и тогда…
— Не волнуйся, брат, пронесет-прокатит!
— А вот я в благополучном исходе нашей затеи почему-то совершенно не уверен. Однако же страдать, переживать, мучиться сомнениями в любом случае не стану — дружба все равно дороже. Да и что для нас с тобой какое-то очередное взыскание? Так… Пыль… Дело обыденное, привычное…
— Это точно. Мы же без пилюлей, как без пряников.
— Все. Довольно пустопорожней болтовни. Приступим к делу. Говори: что там у вас стряслось?
— Не там, а здесь. Мы с профессором Рыбаковым… Знаешь такого?