Необычные случаи на охоте и рыбной ловле
Шрифт:
Главный хребет Хэнтэя разделяет воды двух океанов: одни стекают в Орхон и далее в Енисей; другие — в Онон и Керулен и потом в Амур.
Чем ближе к сердцу Хэнтэя — к массиву Хэнтэй-хан, к истокам Онона и Керулена, тем глуше замшелые леса, тем обширнее осыпи над горными гребнями, кое-где прикрытые островками кедрового стланца.
По мере удаления от центра нагорья к его западным, южным и восточным окраинам леса разрежаются, светлеют; кедр, ель и пихта сменяются лиственницей и сосной. С постепенным понижением хребтов и отрогов их уменьшаются, как бы истаивают, серые пятна осыпей; травы и лес завоевывают пологие гребни. Пройдем еще 15-20 километров — горы начинают расплываться, опадать, и вот сплошной поток леса разрывается, дробится на колки, а вскоре и они исчезают. Перед нами слабо всхолмленные степные
Таков Хэнтэй. Горный узел Ноин-Ула, один из его крайних западных форпостов, как бы повторяет весь Хэнтэй в малом масштабе. Обрисуем его местоположение.
Воды западного Хэнтэя питают Енисей тремя притоками Орхона. В долине самого южного из них -реки Толы, недалеко от выхода ее в степные просторы Орхонской впадины расположена столица МНР-Улан-Батор. Река Иро — северный приток, впадает в Орхон уже недалеко от границы с СССР. Средний приток — река Хара, рождается в горах близ Улан-Батора и на протяжении нескольких десятков километров течет прямо на север, но затем, встретив мощную горную гряду, круто поворачивает на запад. Вот в этом изгибе Хары и громоздится гигантский бугор Ноин-Улы, изборожденный десятками долин, сотнями падей и тысячами распадков.
Доминирующие высоты и горные хребты расположены близ центра узла, и поэтому главные его долины расходятся по всему массиву радиально, как трещины в пробитом пулей стекле. Ручьи, стекающие с Ноин-Улы на север и восток, добираются до Хары, а текущие на юг и запад оскудевают, выйдя в сухие степные просторы, и вскоре исчезают.
В Хэнтэе, особенно на окраинах нагорья, мало воды. И только широко разработанные речные долины да многоярусные береговые террасы остались памятниками ее изобилия в предшествующие геологические периоды. Так, например, долина Хары в верхнем течении раздвигается местами на 13 километров. Самая же река, шириной не более 20-30 метров, выводит замысловатые петли на плоском дне этой долины, в резко очерченном берегами, словно вырытом русле.
Маловодье Хэнтэя обусловлено щедростью солнца и скудостью осадков. Оно освободило страну от гнуса — бича сибирской тайги. Значение этого факта могут оценить по достоинству лишь люди, знакомые с лесами Сибири и нашего Европейского Севера. Конечно, в Хэнтэе есть и овода, и слепни, и комары, и «мошка», но в таком скромном количестве, что их просто не замечаешь.
Для правильного понимания образа жизни крупных млекопитающих в горах Хэнтэя необходимо отметить одну важную особенность местного ландшафта. В сухом и прозрачном горном воздухе снег на южных склонах гор испаряется на солнце, непосредственно минуя промежуточный переход в жидкое состояние. Поэтому солнечные склоны настолько сухи, что деревьям не хватает здесь влаги. Лес вынужден отказаться от завоевания этих пространств. Забайкальцы называют такие безлесные, травянистые склоны «увалами», а противоположные лесистые покати, где снег накопляется и долго держится,- «сиверами», от слова «сивер» (север).
Лиственные деревья и кустарники, оживляющие массивы хвойных лесов, все наши старые друзья: береза, тополь, осина, ольха, рябина, черемуха, ивы, шиповник, жимолость, спирея… И только даурский рододендрон (багульник), незнакомый россиянину, расцвечивает весенний ландшафт непривычными красками, когда в мае после теплой ночи на клейких еще безлистых ветвях кустарника раскроются миллионы розовых и фиолетовых цветов. В толпу весенних запахов вступает новый — пряный, смолистый.
Промысловая фауна Хэнтэя почти не отличается от забайкальской. Та же оседлая пернатая дичь: глухарь, тетерев, рябчик, серая и белая куропатки; те же копытные: лось, изюбрь, косуля, кабарга, кабан; те же хищники: медведь, волк, лисица, рысь, росомаха, соболь, куница, колонок, хорек; грызуны: зайцы (двух видов), бурундук, скалистая пищуха, летяга, нарядная голубая белка, а по окраинам нагорья и сурок (тарбаган). Полный каталог фауны нас здесь не должен интересовать.
Типичные таежные жители-лось, кабан, кабарга — тянутся к самым глухим, «отбойным» (труднодоступным) местам нагорья. Кабана влечет в кедровники, лося — к влажным и глухим верховьям Иро, Толы, Мензы, Онона и Керулена, кабаргу -на крутые склоны, где густой лес чередуется с языками осыпей. По тем же местам бродят медведь, рысь и росомаха.
Изюбрь не избегает более мягкого и светлого ландшафта окраинных лесов, косуля же предпочитает его глухим дебрям.
Понятно поэтому, что в горах Ноин-Улы косуля была многочисленна, изюбрь встречался значительно реже, а лось появлялся как исключение. Медведь также был преимущественно «ходовым», то есть гостем. Кабан, кабарга, соболь и росомаха держались в самых глухих местах близ центра узла.
Ну, а человек? Вторгался ли он в эту страну, использовал ли ее горные, лесные, пушные и рыбные богатства? Призвал ли на службу себе силы, таящиеся в недрах гор и бурлящие на водоскатах и порогах рек? Нет! Хэнтэй был безлюден. Горы и леса дремали, оберегая погребальный покой гуннских вождей. Столетия жили люди в Урге у подножия Богдо-Улы, молились в монастырях по южной окраине нагорья и равнодушно смотрели на звериное царство, существовавшее бок о бок с ними.
Конечно, в далеком прошлом эти леса кормили охотников — предков современных монголов. Но с возникновением скотоводства племена вышли из тайги в степь и стали забывать охотничьи навыки. Этому способствовал и ламаизм в сплетении с древними суевериями: лес и горы-опасный мир, населенный суровыми и сильными хозяевами; убивать зверей- предосудительно; употреблять в пищу птиц и рыб — недопустимо; косить траву-нельзя; копать землю, тревожить тело ее — грех.
С тем и жили. Женщины ухаживали за скотом, собирали аргал и варили чай. Половина всех мужчин молилась, другая половина объезжала лошадей и созерцала природу. О земледелии и помину не было. Им понемногу занимались лишь китайцы.
Но убить в мужчине охотничью страсть, вырвать ее корни вряд ли возможно. Она лишь задавлена, еле дышит под грузом запретов и нет-нет да и прорвется.
Не раз встречались нам зверобои-монголы. Неторопливо едет такой охотник по горной тропе, меднолицый, сухощавый, на своей малорослой косматой лошадке, цепкой, как кошка. Коса, халат с длиннейшими рукавами, лисий малахай. За спиной кремневое ружье и сошки. Но и эти редкие «отщепенцы» охотились преимущественно в предгорьях на тарбаганов. Широким массам охота была чужда. Казалось, каноны ламаизма прочно угнездились в сознании монголов.
И только гром Великой Октябрьской революции разбудил народ, усыпленный буддизмом.
Вождь аратов -легендарный Сухэ-Батор -при дружеской поддержке Советской державы разгромил белогвардейскую интервенцию, возглавленную остзейским бароном Унгер ном. Народ сверг феодалов, смел власть теократии и, опираясь на помощь первого в мире социалистического государства, громадными шагами устремился к социализму, минуя капиталистическую стадию развития.
Наша экспедиция приехала в Монголию всего через два года после образования народного , революционного правительства. Мы были свидетелями и в некоторой мере участниками бурного, но трудного роста новорожденной республики. Нелегко было революционной молодежи сражаться против навыков и мировоззрения, отстоявшихся в столетиях! А упорная борьба с ламами -обширным реакционным слоем населения -затянулась на много лет.
Не сразу поэтому могли приступить монголы к освоению гор и лесов Хэнтэя.
Перечислить следы, оставленные человеком на всем пространстве лесного Хэнтэя, от начала истории до начала нашего века не представит труда. Это гуннские погребения двухтысячелетней давности на Ноин-Уле; это древние «Оленине» камни, керексуры периода бронзы и тюркские могильники VIII века, которые можно найти в разных местах на дне плоских речных долин; это остатки средневекового крепостного вала в Углекчи на юго-востоке нагорья; это латунный котел близ вершины Хэнтэй-хана, завезенный туда в не столь отдаленном прошлом; это редкие обо на вершинах гор и перевалов — умилостивительные жертвенники духам гор и лесов.