Необыкновенная семья
Шрифт:
— Интерпол прислал факсом кое-какую информацию, которую они добыли в Европе.
Джейс взялся за папку и извлек из нее еще лист бумаги.
— Не так много, написано от руки и не лучшим почерком, но она была уже очень слаба. Она оставила это сиделке. Агония у нее началась раньше, чем она успела сообщить, кому это послать. Наташа Паркер еще раз благодарит тебя и просит прощения за то, что оставила с младенцем объяснительное письмо вместо того, чтобы появиться самой. Она боялась, что ты мог
— Почему ты никогда не упоминал о письме?
Колт оторвал глаза от Джейса и посмотрел на ребенка:
— Потому, что его не было.
Письмо, конечно, многое прояснило бы.
— А что могло случиться с письмом?
— Наверное, мы этого никогда не узнаем. Бывает, что письма теряются по дороге. Но здесь есть фотография, — Джейс вытащил снимок и передал его Колту. — Может быть, это что-нибудь объяснит.
— Тесси! — воскликнул Колт, щелкнув пальцами по фотографии. — Это же Тесси!
— Так ты знал ее?
— Да. Хотя я не знал, что ее звали Наташа. Мы называли ее Тесси. Черт, я даже полное имя ее забыл. — Он сел рядом с Кэти, бросив на адвоката странный взгляд. — Два, может быть, три года назад она приезжала к нам со студентами. Ты же знаешь, — он опять взглянул на Джейса, — они каждое лето приезжают сюда на практику и работают вместе с нашими рабочими. Я обычно слишком занят, чтобы много ими заниматься. Колт подал снимок Кэти. — Но в том году среди студентов оказались две девушки, и они очень интересовались лошадьми и их выездкой. Поскольку это моя специальность, то я с ними проводил больше времени, чем обычно.
— Наташа была одной из тех девушек?
— Да.
— Между вами установились какие-то отношения?
— Она была прекрасной девушкой, очень спокойной, и у нее был подход к лошадям.
— Наверное, ты произвел на нее впечатление.
Все трое взглянули на малыша.
— Она говорила, что я напоминаю ей отца. Из-за этого я чувствовал себя стариком, — Колт поморщился. — Странно, что она не оставила Эвана своим родителям.
— Не могла. Ее родители погибли в автомобильной аварии из-за пьяного водителя за год до рождения Эвана. Других родственников у нее не было.
— Бедная девочка, — Колт сокрушенно покачал головой. — А что известно об отце Эвана?
— Ни в одном списке новорожденных он не упоминается.
— Ох, Колт, — Кэти стиснула руку Колта, вглядываясь в юное лицо Наташи Паркер, матери Эвана, которую малыш никогда не узнает. — Я так плохо о ней думала, а она все время старалась сделать так, чтобы ее малютке было хорошо.
— Да, — Колт успокаивающе погладил ее по руке. — Что же из этого следует? Что нам делать?
— А дальше все дело за вами. — Джейс убрал документы в папку, оставив на кофейном столике последний листок. — Ввиду таких обстоятельств Эван может быть усыновлен. У меня масса клиентов, которые хоть завтра заберут его, если вы решите не оставлять его у себя.
— Все случилось так быстро. Я должен подумать.
— Подумай. Торопиться некуда. — Он помолчал, внимательно глядя на Колта и Кэти, сидевших на одном стуле и державшихся за руки. — Вы все еще намерены разводиться, а?
— Да, — Колт озадаченно посмотрел на их с Кэти руки, потом встал, чтобы проводить Джейса до двери. — Я вылетаю завтра.
Кэти смотрела, как мужчины выходили в фойе, потом оттуда до нее донесся их разговор.
— Вы смотритесь вполне добрыми друзьями, — услышала она слова Джейса. — Вы оба уверены, что развод — это правильное дело?
Наступила долгая тишина, потом последовал ответ Колта:
— Я не гожусь для семейной жизни, Джейс. Ты сам знаешь. Все в нашей семье были либо разведены, либо несчастливы в браке. Нам с ней лучше покончить с этим делом раз и навсегда.
Опять повисла пауза. Потом Джейс сказал странную вещь:
— А мне кажется, что тебя мучают тяжелые раздумья на этот счет, парень. Позвони мне, когда придешь к какому-нибудь решению…
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Раздраженный Колт устроился на месте возле окна и вытянул вперед длинные ноги, насколько это было возможно. Черт побери, почему эти идиотские самолеты нельзя сделать побольше, чтобы человеку было удобно? И где эта чертова стюардесса со спиртными напитками? Если уж его втиснули сюда, как теленка в загон, так пусть, черт бы их побрал, хотя бы выпивку принесут!
Он дернул себя за галстук, распуская узел, и опять удивился, какого черта он надел эту удавку. Он ненавидит галстуки. Он ненавидит самолеты. Он ненавидит ту душевную боль, которая возникает, как только он подумает о том, зачем затеял это путешествие.
— Извините, пожалуйста, — прервал его сердитые размышления чей-то голос. — Это место 12Б?
О господи, только этого еще ему не хватало! Соседка!
— Да, мэм.
Она показала на свою ручную кладь:
— Вы не могли бы?..
Он сдвинул шляпу на затылок и подавил вздох:
— Нет проблем.
Вежливо, как учила его мама, он помог крошечной седовласой даме пристроить ее багаж на полке над головой, потом сел на свое место, подтянув колени, и приготовился лететь в Доминиканскую Республику. Одна надежда, что соседка не из болтушек.
— Сегодня народу в самолете больше, чем всегда, не правда ли?
— Не знаю, мэм. Я не слишком часто летаю.
— А я летаю, по крайней мере, раз в месяц.