Необыкновенные приключения Карика и Вали (илл. А. Андреева)
Шрифт:
– Пожалуй, искать их надо здесь! – бормотал профессор, поглядывая на тихий пруд у подножия холма.
Он поставил ящик на землю, рядом воткнул шест с флагом и, сбросив шляпу с головы, принялся рвать обеими руками траву.
Нарвав целую охапку, он тщательно прикрыл травой фанерный ящик, потом подошел к шесту, воткнул его поглубже, подергал, качнул вправо, влево. Шест стоял крепко.
– Отлично! – сказал Иван Гермогенович.
Он засунул руку в карман, вытащил маленькую пузатую бутылку. Серебристые пузырьки, поднимаясь со дна бутылки, сталкивались и лопались.
– Я думаю, этого хватит вполне! – сказал он.
Посмотрев по сторонам, он грустно вздохнул и, запрокинув голову, выпил залпом все, что было в пузырьке.
– Ну вот и прекрасно! – пробормотал профессор и, размахнувшись, бросил пустой пузырек в пруд.
Некоторое время Иван Гермогенович стоял на месте, задумчиво посматривая на широкие круги, которые бежали один за другим по воде, на свои руки, потом шагнул вниз к пруду и… словно растаял.
Там, где только что стоял большой человек, теперь торчал одиноко длинный шест с красным флажком, а внизу, около шеста, валялась помятая одежда, ботинки и полосатые носки.
Что же стало с профессором?
Проглотив жидкость, он стоял, переступая босыми ногами.
И вдруг все вокруг начало изменяться чудесным образом.
Трава с удивительной быстротой потянулась вверх. Каждая травинка росла, набухала, становилась все толще и выше.
Не прошло и минуты, как вокруг Ивана Гермогеновича зашумел густой лес. Блестящие зеленые стволы обступили профессора со всех сторон. Каждое дерево было похоже на гигантский бамбук.
Высоко над вершинами деревьев тихо раскачивались огромные чаши красных, желтых, голубых цветов, осыпая лес золотой пылью, от которой шел пряный одуряющий запах.
– Ну вот, ну вот, – сказал, потирая руки, Иван Гермогенович, – я так и знал.
В этом удивительном лесу не было мрака и тишины, как в сосновом бору. Не походил лес и на березовую рощу, где листва шумит и шелестит не умолкая.
Нет, это был особенный лес.
Он весь светился, зеленый и солнечный. Голые блестящие стволы стояли на холмах, спускались в овраги. В лесу сияли синие озера, тихо журчали ручьи.
Тишину то и дело нарушали странные шорохи. Казалось, где-то совсем рядом осторожно крались за профессором какие-то звери.
Идти было трудно. Тело царапали острые листья. Иван Гермогенович поминутно проваливался в ямы. Солнце так припекало, что профессору казалось, будто он прогуливается в печке. Почва леса была похожа на поле битвы, изрытое артиллерийскими снарядами.
В густых зарослях то тут, то там висели липкие сети, и нужно было очень осторожно обходить эти ловушки.
– Паука работа! – бормотал Иван Гермогенович, пробираясь сквозь заросли.
Изредка он останавливался и долго стоял, рассматривая искусную работу лесного ткача. Но особенно внимательно профессор вглядывался в бесчисленные узелки, густо рассыпанные по всей паутине.
Ивану Гермогеновичу, конечно, было известно, что ловит насекомых не сеть, а именно эти крошечные, липкие узелки. К ним, точно к свежему столярному клею, прилипают крылья и лапки насекомых, и тогда насекомое становится добычей паука.
Все это было давно известно профессору, но одно дело – знать, другое дело – видеть своими глазами.
Прошел уже целый час, а Иван Гермогенович совсем забыл, где он находится и зачем пришел сюда. Ему казалось, что он сидит у себя в кабинете, склонившись над микроскопом, и перед ним один за другим проходят его старые знакомые.
Но что микроскоп?! Разве через стекла микроскопа увидишь всего паука сразу?
Конечно нет.
Микроскоп позволяет рассмотреть только глаз паука, или кончик его ноги, или коготок, похожий на гребень, или узел паутины. А тут перед профессором сидел весь паук, огромный, как бык, и можно было сразу разглядеть его восемь глаз, две пары челюстей, восемь ног с коготками-гребнями и вздутое мягкое брюхо.
Но больше всего радовало Ивана Гермогеновича то, что паук был живой и охотился.
Под микроскопом – даже под самым совершенным микроскопом – нельзя увидеть, как паук ловит свою добычу. А вот сейчас профессор мог наблюдать это на расстоянии вытянутой руки.
Паук охотился.
Огромный свирепый хищник сидел притаившись около расставленных сетей. Прямо к нему тянулась сторожевая нить. А он сидел, как рыбак на берегу, и ждал.
Вот-вот дернется нитка – и тогда паук бросится на свою добычу, вонзит в нее когти с ядом, убьет и высосет из нее кровь.
Профессор смотрел на раскинутую сеть, позабыв все на свете.
И вдруг над его головой что-то прожужжало, точно снаряд, и с воем врезалось в сеть.
Сеть вздрогнула и заплясала.
– Ага! – крикнул Иван Гермогенович. – Есть одна!
В сетях билось, извиваясь и барахтаясь, огромное крылатое животное.
Оно было больше паука, во всяком случае длиннее его. Прозрачные, покрытые жилками крылья выгибались дугой, пытаясь оторваться от липких узелков паутины, но выбраться из сетей было не так-то просто.
– Оса! – решил Иван Гермогенович.
Он подошел поближе к сети и, покашливая, стоял, наблюдая за борьбой паука и осы.
Паук, опираясь на гребни ног, заскользил по своей паутине, прочесывая ее ногами. Он обежал вокруг осы раз, другой, потом стал подкрадываться к ней сзади.
Оса стреканула острым жалом.
Паук отпрыгнул назад и снова закружился, забегал вокруг осы. Но стоило ему только приблизиться к ней, как оса выгибала свое коленчатое брюхо и угрожающе вытягивала вперед гладкое острое жало.