Неодолимая страсть
Шрифт:
– Это успокоит тебя, – уговаривала сестра.
– Уходите, – бормотала она, отмахиваясь от рук, стремившихся успокоить ее.
– Я буду тихо сидеть и читать, – сказала Мария, – и отошлю твою горничную.
– Нет. Ты тоже уходи.
В конце концов, сестра сдалась и ушла, предоставив Амелию самой себе, и она под действием снотворного погрузилась в глубокий сон.
К сожалению, не надолго. Вскоре чья-то другая рука отвела локоны от ее лица.
– Полагаю, мне некого винить, кроме себя, за то, что тебе не хватило веры.
Голос Колина подействовал на нее как нежная ласка. Амелия ухватилась за него, прижимая к себе. Он взял ее руки и сжал их.
– Предполагалось, что ты проспишь все утро, – тихо говорил он, стаскивая с нее одеяла. – Я хотел избавить тебя от лишних волнений.
Она уютно устроилась на его теплой крепкой груди. Запах его кожи, такой захватывающе мужской и свойственный только Колину, заставлял Амелию прятать заплаканное лицо в его шейном платке.
Она смутно сознавала, что ее куда-то несут. Кажется, они спустились с лестницы, а затем освежающий воздух коснулся кожи, и дрожь пробежала по телу.
– У меня в карете есть одеяло, – шепотом сказал Колин. – Еще минута, и тебе снова будет тепло и уютно.
Амелию усадили в карету, которая, качнувшись, тотчас же тронулась с места, под колесами захрустел гравий. Амелия удобно расположилась на коленях у Колина, укрытая теплым одеялом. Слезы скатывались из-под закрытых век, и она молилась, чтобы этот прекрасный сон никогда не кончался.
Колин снова коснулся ее лба.
– Спи.
И все еще находившаяся под действием опия, она уснула.
Амелия проснулась от того, что карета неожиданно остановилась.
– Лошади устали, а я умираю с голоду. – Звучный голос Колина мгновенно вернул ее к действительности.
Дуэль…
Резко подняв голову, она ударилась о его подбородок, и оба вскрикнули.
– О черт, – проворчал Колин, усаживая ее на своих коленях, словно она ничего не весила.
Широко раскрыв глаза, Амелия обвела взглядом роскошную отделку дорожной кареты Колина и выглянула в окошко. Они остановились, по-видимому, во дворе гостиницы.
– Где мы?
– На пути.
– Куда?
– На бракосочетание.
Амелия растерялась:
– Что?
Он улыбнулся, и ямочки напомнили ей того мальчика, в которого она была так сильно влюблена.
– Ты сказала, что для нас нет надежды на будущее, если я все время буду оставлять тебя одну. Поскольку больше не было причин пользоваться гостеприимством лорда Уэра, я решил, что пора отправляться в дорогу.
Она долго пристально смотрела на него, пытаясь осознать его слова.
– Я не понимаю. Ты дрался на дуэли сегодня утром?
– Да.
– Разве он не победил? Разве ты не говорил, что он лучше тебя? Господи, неужели я схожу с ума?
– Да. И да, и нет. – Колин еще крепче обнял ее за талию и привлек к себе. – Мы дрались до первой крови, и я позволил ранить себя, – объяснил он. – У него было на это право.
Амелия открыла рот, чтобы возразить, но он приложил кончики пальцев к ее губам.
– Позволь мне все сказать.
Она долго смотрела на него, осознавая неожиданную суровость, появившуюся на его лице. Затем, кивнув, освободилась из его объятий и, чтобы все как следует обдумать, пересела на сиденье напротив.
Только теперь она заметила, что из всей одежды на ней только ночная рубашка. Что касается Колина, он был в прекрасно подобранной темно-зеленой бархатной одежде. Ей было все еще трудно связывать этого Колина с прежним Колином, но, несмотря на это, не было трудно его любить.
– Нет смысла отрицать, что Уэр может предложить тебе то, чего нет у меня, – сказал Колин. В его черных глазах она видела любовь и решимость. – Вот это ты и подслушала утром. Но я понял, что меня это больше не смущает.
– Правда? – Амелия от волнения прижала руку к животу.
– Да, не смущает. – Он скрестил на груди мощные мускулистые руки, которые всегда так возбуждали ее. – Я люблю тебя. Я хочу тебя. Ты будешь моей. И к черту разные размышления.
– Колин…
– Я похитил тебя, Амелия. Убежал с тобой, как мне всегда этого хотелось. – Он снова улыбнулся. – Не пройдет и двух недель, как мы станем мужем и женой.
– А я не могу здесь и слова сказать?
– Ты можешь сказать «да», если тебе хочется. Или ничего не сказать.
Амелия, хотя и сквозь слезы, рассмеялась. Колин наклонился:
– Скажи мне, что это слезы счастья.
– Колин… – Она вздохнула. – Как я могу сказать «да»? Так жестоко бросив Уэра ради собственного удовольствия? Именно так поступал мой отец. Если я поступлю так эгоистично, я не смогу с этим жить. Может быть, я даже стану сердиться на тебя за то, что ты заставил меня совершить такой жестокий поступок.
– Амелия. – Он выпрямился. – Если я скажу, что Уэр имеет лишь одно желание – видеть тебя счастливой, это, наверное, успокоит тебя, и ты дашь свое согласие, но это не то, чего я хочу.
Она нахмурила брови:
– Да, мы действовали под влиянием минуты, – продолжал он. – Да, мы жили одним днем и своей любовью, позабыв обо всем мире. Но мы такие, какие мы есть. В этом наше сходство. Ни ты, ни я не сдерживаем наши желания.
– Нельзя так жить.
– Нет, можно. Пока это не причиняет боли другим. – Его голос становился все более бесстрастным, завораживая ее. – Уэр не любит тебя так, как люблю я. И ты не любишь его. А еще ты не любишь себя так, как следовало бы любить. Ты обвинила меня, что я притворяюсь не тем, кто я есть, а сама тоже в этом виновна. Ты пытаешься превратить себя в светскую даму, соблюдающую приличия, но это уже не ты! Не стыдись тех своих качеств, за которые я так тебя люблю.