Неоконченное путешествие

Фосетт Перси Г.

Мои исследования вызвали в Англии некоторый интерес, но финансовой помощи не последовало. Возможно, для твердолобых консерваторов цель моей работы представлялась слишком романтической: куда спокойнее было играть наверняка и поддерживать экспедиции на Эверест или в добрую старую Антарктиду. Я не виню их. Нелегко поверить в подлинность той истории, о которой вы прочли в начальной главе этой книги. Но это еще не все! Есть вещи более странные, о которых я не говорил. В свое время ученые с пренебрежением относились к идее существования Америки, а позднее — Геркуланума, Помпеи и Трои. Мне могут возразить, что в результате великих открытий неверующие были посрамлены, и это говорит в мою пользу.

Как медалиста Королевского географического общества меня почтительно выслушивали пожилые джентльмены, археологи и музейные эксперты в Лондоне, но заставить их поверить хоть в частицу того, что я доподлинно знал, было решительно не в моих силах.

Из войны я вынес убеждение в том, что как мировая держава Британия находится на ущербе и Европу мне следует избегать. Надо полагать, тысячи людей утратили подобные иллюзии за эти четыре года, прожитые в грязи и крови. Таково неизбежное следствие войны для всех, за исключением тех немногих, кто нажился на ней. Что касается меня лично, я многое потерял; война оборвала нити моих новых начинаний, и подхватить эти нити представлялось весьма трудным. Меня уволили из армии, великодушно назначив пенсию в 150 фунтов в год. Между тем у меня ушло вдвое больше, чтобы вернуться на родину с Костином и Мэнли, а обратный путь заберет все деньги, которые я смогу наскрести, предварительно обеспечив семью.

Костин, который был со мной некоторое время на войне, дослужился до чина лейтенанта артиллерии, женился и уже больше не мог отдавать себя дальнейшей исследовательской работе в Южной Америке. Мэнли уцелел на войне, но вскоре умер от сердечного приступа.

Из-под нависших туч послевоенной депрессии я обращал свой взор на обе Америки и видел в них единственную надежду нашей цивилизации. Северная Америка уже заняла ведущее положение среди западных стран; однако все мое внимание было сосредоточено на латиноамериканских республиках, развитие которых только начиналось. Любой ценой нам надо покинуть Англию, размышлял я, дать детям возможность вырасти в мужественной атмосфере Нового Света. Они были еще в школьном возрасте, мой старший сын уже заканчивал школу, но это было не единственное образование, в котором они нуждались. Решение уехать было принято, корни обрублены. Наш дом в Ситоне, куда мы переехали из Аплайма, мы арендовали, так что продавать нам почти ничего не пришлось. Забрав всю движимость, жена и дети отправились на Ямайку, а я в Бразилию.

Когда президент Бразилии доктор Пессоа приехал с визитом в Лондон, он любезно принял меня и с интересом выслушал все, что я хотел ему сказать. Позже я узнал, что бразильское правительство в то время не имело возможности субсидировать какие-либо исследовательские работы, но причиной тому было отнюдь не безразличие. Бразилии угрожал финансовый кризис, и все несущественные расходы сокращались до минимума. Возможно, думалось мне, я добьюсь большего успеха в Рио, войдя в непосредственный контакт с министрами, занимающимися внутренними делами страны. Несомненно, на месте у меня будет больше шансов на удачу.

Я прибыл в Рио-де-Жанейро в феврале 1920 года. Обмен фунтов стерлингов на мильрейсы оказался для меня очень невыгодным: я получил немногим больше двенадцати мильрейсов за фунт; позже, когда я был вынужден проделать обратную операцию перед тем как вернуться в Англию, мне пришлось платить сорок мильрейсов за фунт.

Жизнь в Рио была дорогой, особенно потому, что приходилось останавливаться в отелях. Я испытывал постоянное чувство тревоги: что будет, если мои усилия собрать средства для экспедиции пойдут прахом? Сперва я остановился в отеле «Интернационал», вверх по улице Сильвестра; однако здесь жило много немцев, и я переехал, хотя и не без сожаления. Несомненно,

это предрассудок, но война еще вспоминалась как трагедия недавнего прошлого — рана далеко не зарубцевалась, — и я еще не мог относиться к немцам без предубеждения. Тот факт, что перед войной я общался и дружил со многими немцами, был забыт или скорее затмился иллюзией патриотизма, как мы его понимали. Во всяком случае перемена была к лучшему, так как британский посол сэр Ральф Пэджит устроил меня у себя в великолепной резиденции посольства.

Я провел в Рио-де-Жанейро шесть месяцев; в общем мне жилось отлично, несмотря на все мои тревоги. С крыши посольства во все стороны открывались чудесные виды, а в этом отношении Рио несравненен. Внизу прекрасное авеню Бейра-Мар, идущее у подножия горного кряжа, вливалось в пригород Копакабана, затем проходило через другой пригород, третий и так далее на протяжении двенадцати миль вдоль чудесного берега. По вечерам мы часто уезжали на автомобиле по этому шоссе и возвращались затемно, когда одна из наиболее замечательных в мире систем городского освещения внезапно вспыхивала во всем своем великолепии, бросая россыпь мерцающих отсветов в спокойные воды бухты.

Какими тусклыми и мрачными кажутся наши состарившиеся английские города после такой красоты! Здесь просто невозможно было скучать. Гавань всегда была оживлена: приходили и отплывали лайнеры, местные пароходики суетливо сновали, подобно гигантским водяным жукам, между городом и столицей штата Нитерой. Веселая, нарядная публика наводняла улицы. Песчаные пляжи были настолько просторны, что даже тысячи купальщиков не могли их переполнить. Для довершения картины не хватало только яхт. Их не было ни одной, но придет время, и они появятся, ибо Рио-де-Жанейро богатый город. Я вижу в нем столицу нарождающейся цивилизации.

В тропическом и субтропическом поясах Южной Америки климат зимой становится прохладнее. С мая по сентябрь нигде не найти более приятной температуры, чем в Рио, и, если бы этот сезон не совпадал с северным летом, я уверен, что тут был бы огромный наплыв приезжих. Тот, кто не видел Рио, не может себе представить, какой это рай. Рио — парадные ворота обширной страны, безграничные богатства которой не поддаются оценке. У бразильцев есть все основания гордиться своей столицей. Здесь превосходная гавань, прикрытая высокими живописными горами; в это-то чудесное обрамление и вписался город-жемчужина, поражающий богатством, изобилующий роскошными отелями, великолепными магазинами, широкими проспектами и несравненными бульварами.

Я получил возможность снова говорить с президентом, и он любезно выслушал мои предложения, быстро и легко схватывая суть дела, что так типично для южноамериканских государственных деятелей. Я докладывал также членам кабинета, но не добился успеха, пока английский посол не поддержал мои просьбы своим авторитетом. Только после этого правительство согласилось субсидировать экспедицию. Я отказался от всякого жалованья, зато было назначено хорошее вознаграждение одному офицеру наших военно-воздушных сил, который хотел сопровождать меня.

Я сознавал, что совершаю преступление против бон-тона, входя в дворцы и парламенты без фрака и цилиндра, но, по правде сказать, их у меня и не было. С безрадостных дней учебы в Вестминстерской школе и в более поздние времена, когда я восставал против правил, предписывающих молодым офицерам приближаться к богам Уайтхолла не иначе как во фраке и цилиндре, у меня в памяти навсегда остался ужас перед этими видами одежды. Выло время, когда требовалось строго соблюдать условности при посещении южноамериканских президентов, теперь это стало необязательно, и я увидел в этом признак распространения на континенте большей широты взглядов.