Неоновое солнце
Шрифт:
Но судья лишь непреклонно покачала головой. Исчерпав все доводы, защитник вздохнул и обречённо взглянул на Стаса, у которого желваки ходили по скулам. Однако Легат заставил себя улыбнуться:
– Ничего, не расстраивайтесь, в следующий раз с кем-нибудь другим вам повезёт больше!
Когда Легата под конвоем выводили из зала суда, адвокат взволнованно пообещал:
– Я обжалую решение в инстанциях, только продержитесь там хотя бы неделю! Я сделаю всё, чтобы вас вытащить, только продержитесь!
Во внутреннем дворике суда арестанта ожидал грузовик-автозак, который должен был доставить его в тюрьму. Перед тем, как подняться в кузов, Стас задрал голову на огромную птичью стаю, похожую на растянувшееся по небу гигантское чёрное облако. В нём было что-то апокалипсическое. Тысячи пернатых покидали город. Казалось, единовременно из Москвы устремились все населявшие её колонии голубей, ворон и прочих птах. Даже конвоиры (одним из которых оказалась женщина) пооткрывали рты, удивлённо таращясь ввысь.
И как вскоре выяснилось, плохие знаки были неспроста. Стаса затолкали в тёмный кузов автозака. Помимо него из суда в Бутырки этой же машиной этапировали ещё четверых. Всех заключённых должны были перевозить закованными в наручники. Но то ли из-за преступной халатности, то ли по причине финансового кризиса в тюремной системе, но у конвоя вместо пяти необходимых пар, нашлась всего одна. И досталась она именно Легату! И хотя в кузове автозака их всех запихнули в один «обезъянник», в наручниках ехал лишь Стас. Сидел, как маньяк - закованный, да ещё основательно «стрерученный»! Конвоиры приковали его к решётке, для чего приказали пропустить заведённые за спину руки за прутья и защёлкнули наручники снаружи. Остальные же четверо всю дорогу глумились над «распятым» ментом. Скорее всего всё так было подстроено специально, чтобы с самого начала унизить и окончательно деморализовать оболганного капитана.
Через некоторое время тряски в абсолютной темноте один из конвоиров щёлкнул выключателем, и вспыхнувшая лампочка высветила суровые лица сидящих напротив Легата уголовников.
– Ну шо, попався, голуба? – злорадно поинтересовался один из них.
– Всё, краснопёрый, вилы тебе!
Стас решил отмалчиваться. Конвойные с самого начала показывали, что намерены соблюдать всю дорогу нейтралитет и не собираются ни во что встревать. А у него не могло быть другого занятия, кроме как в упор изучать далеко не святые лики попутчиков, причудливо освящённые слабым боковым светом. У того, что сидел прямо напротив, были выпирающие, сильно развитые надбровные дуги, что в сочетании с низким лбом, горилльей челюстью и скошенным подбородком создавало ощущение дикой силы и умственной примитивности. Перед ним была патологическая рожа из учебника знаменитого психолога-физиономиста Ламброзо.Впрочем, быть может такое впечатление от внешности попутчика создавалось плохим освещением.
– Ты ведь не такой, каким кажешься, верно, приятель? – неожиданно с наигранной надеждой в голосе осведомился у сидящего напротив бандита Легат. При этом он смотрел ему прямо в тёмные впадины глаз.
– А каким я кажусь? – опешив, и даже переглянувшись с другими урками, спросил тот.
– Неандертальцем с кулаками заместо мозгов.
– Да…ты…знаешь, что…да я…тебя!...
В этот момент фургон круто повернул, и люди в кузове покачнулись. Инстинктивно они стали искать руками, за что бы схватиться, чтобы как-то стабилизировать своё положение. И только очень обидно задетый Легатом бандит использовал этот момент, чтобы мгновенно ужалить. Обычно так поступают рассерженные змеи: всегда используют неожиданный разбаланс противника, чтобы атаковать. В его вскинутой руке возник заточенный кусок стекла.
– Привет тебе от Неонового китайца! – торжествующе прошипел он.
Однако лишённый возможности использовать руки, Легат всё же успел сильно ударить ногой по кисти, сжимающей заточку. От удара рука бандита ушла резко в сторону и полоснула острым как бритва лезвием прямо по роже напарника.
– Чмо, бля, за-мо-очу!!! – неслось из перекошенного рта «неандертальца», заходящегося в истерике от пролитой по ошибке крови своего.
– Ты чё, Паштет, оборзел!
– Накинулся на него порезанный кореш. Между недавними дружками намечалась серьёзная разборка. Конвоирам пришлось вмешаться. Они растащили осуждённых и только теперь надели на них наручники. Но при этом сделали вид, что не было никакой попытки убийства. Просто один из подконвойных случайно порезался из-за собственной неловкости, ударившись о металлическую решётку.
Глава 3
Следственный изолятор № 2 Города Москвы (Бутырская тюрьма)
Да, его не убили по дороге, но что ждёт его в ближайшие сутки-двое? Самому себе было стыдно признаться, но он нервничал. И чем ближе автозак приближался к конечному пункту маршрута, тем больше. Да что там говорить, обычное присутствие духа изменило ему! Впервые Стас усомнился сам в себе: а справиться ли? Даже на войне такого с ним не бывало. Впрочем, там ты примерно знаешь, чего следует ожидать и что следует делать. Тюремный мир - совсем другое. В нём царят свои жёсткие законы, так что впереди его ожидает абсолютная неизвестность! Враждебная неизвестность… Отсюда мерзкое ощущение беспомощности, с которым трудно бороться. Чтобы конвоиры и попритихшие попутчики не заметили, что у него немного трясутся конечности, капитан сцепил руки в замок и скрестил ноги. И твердил про себя что справится. Во всяком случае он был готов максимально дорого продать свою жизнь и честь.
А ведь в юности Стас часто имел дело с разного рода шпаной. Когда спустя несколько лет после гибели родителей родственники отца всё же забрали его из детского дома, он оказался чужаком в новом дворе и пришлось драками завоёвывать себе место под солнцем. Район был криминальный и слабаки в нём не выживали. Поэтому при первой возможности он записался в секцию бокса. Со временем появилась самоуверенность, даже нахальство. Стал частенько попадать в рискованные ситуации с хулиганьём, которые приходили на танцульки в городской парк на дискотеку. Тогда он был драчливым, лихим парнем, а ещё большим любителем женского пола, и его не однажды пытались поколотить из-за того, что он успешно уводил, а точнее увозил за своём мотоцикле девок у местной шпаны. Самые красивые барышни доставались ему, и урок это страшно злило. Но у него оказался от природы невероятно мощный удар справа и неплохая реакция, так что ему долго всё сходило с рук. Но однажды, в классе в девятом, он всё же получил от более старших по возрасту блатных удар заточкой под сердце, отчего едва не умер в реанимации. Не сказать, чтобы с тех пор он остепенился, однако ж стал осмотрительней. Поумнел, наверное. Что же касается навыков общения с этой специфической публикой, то когда-то они у него несомненно были. Но с тех пор Стас их порядком подрастерял. Служба в полиции тут мало что дала, скорее всё сильно осложнила...
…Вот открылась дверь, и он вошел в небольшое полутемное помещение, наполненное полуголыми людьми (из-за духотищи находиться в камере в одежде было невыносимо). С двух сторон шли трехъярусные нары на шесть спальных мест с каждой стороны. Стандартная «хата», где на девяти квадратных метрах обитает почти тридцать человек, то есть более чем вдвое больше положенной нормы. Бледные до синевы из-за отсутствия солнца и худые от плохого питания, обозлённые из-за тесноты и скуки…
Буравящие взгляды десятков пар глаз встретили новичка. Его появления ждали. Тюремная жизнь небогата на развлечения, а тут такое неординарное событие – мента сажают в общую камеру! Всё равно, что отдать бычка на растерзания в клетку с хищниками. Стас поздоровался сразу со всеми, как велит тюремный закон. Но без особых эмоций, скупо. В ответ тишина. Секунд через десять среди недоброго молчания сбоку, со стороны парашы раздалось радостное восклицание высоковатым, почти женским голосом.
Захлопнулась за спиной тяжёлая дверь, лязгнул засов, а Стас всё продолжал стоять возле порога, словно на границе минного поля. Большинство из постояльцев общей камеры видать блатные (их бледные тела покрыты специфической уголовной живописью). Хотя видны и первоходки и прочие «ботаники», но их немного и они тут никто. Опасаться следует тех, что с откровенной ненавистью сверлят его глазами. Или, напротив, - смотрят с наглой самоуверенной весёлостью. Один из этих ухриков, - весь какой-то потёртый жизнью, с чересчур подвижной, спитой физиономией и быстрыми лукавыми глазками, - первым подкатил к новичку, изображая радушие. Он сразу Стасу не понравился. «Потёртый» указал ему на свободную койку в углу: