Неоновые джунгли
Шрифт:
Бонни разбудил громкий треск мотора выезжающего из заднего дворика грузовичка. Лежа в темноте, она вдруг подумала, что, может, есть смысл открыть дверь ее комнаты, на случай если Верн вдруг решит все-таки навестить Яну. Бонни накинула на себя халат и, подойдя к двери, прижала к ней левое ухо. Долгое время не слышалось вообще никаких звуков, но затем ей показалось, что кто-то осторожно крадется по лестнице. Она чуть приоткрыла дверь, и буквально через секунду этажом ниже раздался громкий топот бегущих ног...
Затем последовал пронзительный крик безграничного ужаса. И глухой звук от падения чего-то тяжелого
Заглянув в комнату, Бонни увидела разрубленную голову их мясника Рика Стассена, старого Гаса, лежавшего на полу лицом вниз, и какого-то человека, стоявшего на коленях прямо на постели и обеими руками сжимающего окровавленный секач, которым он методично и сосредоточенно продолжал наносить удары. Будто маленький мальчик, тупо забивающий молотком гвозди... На какие-то мгновения ее мозг просто отказался воспринимать то, что предстало перед глазами, – Бонни ничего не воспринимала. Комната вдруг заполнилась белесым туманом и, казалось, куда-то поплыла...
Если бы Верн вдруг не повернулся и не посмотрел на нее, она наверняка потеряла бы сознание и рухнула бы на пол. Но тут Бонни увидела его лицо – омерзительную бесформенную массу, увенчанную впадинами мертвых глаз... Это было так страшно, что она, не выдержав, резко развернулась и со всех ног побежала прочь от всего этого безумия.
Едва Бонни чуть-чуть пришла в себя, как буквально наткнулась на взбегавшего по лестнице Поля Дармонда.
– Беги! Беги отсюда как можно быстрее! Куда угодно, лишь бы ничего этого не видеть! – закричала она, вцепившись в него обеими руками.
Держась за руки, они торопливо сбежали вниз, вылетели на крыльцо, и тут клоунское лицо лейтенанта Ровеля, идущего с пистолетом в руке им навстречу, показалось Бонни самым приятным и желанным из всего, что ей когда-либо хотелось видеть.
– Что тут у вас происходит? – ровным, но требовательным голосом спросил он.
– Верн, – возбужденно прохрипела она. – Верн Локтер! Он убивает всех подряд.
Ровель молча поднялся по ступенькам крыльца, прошел мимо них и вошел в дом.
– Подожди в его машине, Бонни, – сказал ей Поль.
– Нет, нет, ты уже ничем не сможешь им помочь! Не ходи туда, Поль, не ходи!
Ее начало трясти. Он обнял Бонни за плечи. В большинстве соседних домов уже начали загораться окна, на крылечки выходили люди в халатах и шлепанцах на босу ногу.
К дому с громким воем сирены, на большой скорости подъехал и, взвизгнув тормозами, резко остановился полицейский автомобиль. Из него выскочили два человека в форме и, на ходу вытаскивая пистолеты, тяжело побежали к распахнутой входной двери.
...Наконец наступила тишина. Сначала в прихожей, а потом на крыльце загорелся свет, следом в дверном проеме появился лейтенант Ровель. Он прижимал правую, очевидно раненую, руку к животу, лицо было перекошено от боли. Голос лейтенанта заметно дрожал, но он по-прежнему решительно и властно отдавал распоряжения:
– Моран, садись в машину и вызывай по рации людей. Там, наверху, несколько трупов и один
Неожиданно для всех из дома вновь послышались женские крики. Но это были уже совсем другие крики – тонкие, слабые, нетерпеливые. Один из полицейских в форме побежал к патрульной машине, другой – внутрь дома. Практически одновременно на крыльцо выскочил Уолтер.
– Она рожает! – визгливо закричал он. – Рожает!
Вдали послышались завывания приближающихся полицейских сирен.
– Ну сделайте же хоть что-нибудь! Хоть кто-нибудь!
Выскочивший из первой санитарной машины врач, по требованию лейтенанта Ровеля занялся сначала Доррис Варак, которую тут же отправили в ближайшую больницу на их собственной машине, за руль которой, как ни странно, чуть поколебавшись, сел Уолтер.
– Бонни, тебе нельзя здесь оставаться, – заботливо сказал ей Поль. – Я попрошу полицейскую машину отвезти нас ко мне.
– Ничего, ничего, Поль, со мной все в порядке. Не волнуйся, пожалуйста.
– Когда я вошел туда, там не слышалось ни звука, ни малейшего звука! – тихо произнес Ровель, будто объясняя это самому себе. – Только свет откуда-то сверху. А потом вдруг какое-то непонятное движение сзади. Я, естественно, тут же поворачиваюсь, и он этим чертовым секачом пытается выбить у меня пистолет, но промахивается и попадает мне прямо по руке. Правда, тогда я еще не знал чем. Думал, дубинкой. Очевидно, рукоятка была довольно скользкой, потому что удар пришелся тупой стороной лезвия и не отрубил мне руку, а только ее сломал. А затем прижал меня к самой стене у подножия лестницы. Тут-то я и увидел, что у него в руках. Увидел его страшное лицо и оцепенел. Не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Господи, думаю, теперь я до самой смерти его не забуду. Но, слава богу, он не успел сотворить свое страшное дело. Откуда-то из темноты вдруг выскочил этот юный панк. Ваш любимчик. Пастор. Один из ваших слабовольных заблудших придурков. Увидев, что происходит, он тут же с разбегу врезался в Локтера. Как раз когда тот уже наносил мне смертельный удар, поэтому его хренов секач прошел буквально в дюйме от моего лица. Иначе мне была бы крышка, это уж точно! А Локтер, повернувшись, со всех сил ударил панка, но тот увернулся и схватил его за руки. Тут и я наконец-то вышел из чертова оцепенения, выбил у него секач. Затем этот чокнутый начал завывать, как дикий зверь, попытался вцепиться вашему парню прямо в глаза, но тот сначала оттолкнул его от себя, а потом шандарахнул с такой силой, что он тут же вырубился. Ударчик у этого панка, надо сказать, ничего. Совсем даже ничего, Поль.
– У этого панка, – тихо, но со значением повторил Поль Дармонд.
Ровель внимательно посмотрел ему прямо в глаза:
– Да, знаю, знаю, Поль. Ну и что мне, по-твоему, теперь делать?
– Наверное, поблагодарить, а что ж еще?
– Назад, назад, не толпитесь! – начал разгонять собравшихся Моран. – Назад подайте, не мешайте работать! Нечего здесь глазеть! Расходитесь! Расходитесь по домам...
Возвращаясь к началу...
Где-то в Америке есть каменный город, а на его окраине, в сером, унылом районе, – бакалейный магазин, который соединен крытым переходом с большим, старым, давно уже запущенным домом.