Неоновый мираж

Коллинз Макс Аллан

– Нат, ты меня удивляешь, – сказал Друри. – Ты, кажется, клялся, что никогда не будешь иметь дела с гангстерами, а сам взялся охранять парня, которого никак не назовешь невинным агнцем. Что заставило тебя, большого босса, делать подобную работу?

Я улыбнулся в ответ на его сарказм и ничего не ответил. Я хотел, чтобы Луи успел взять Тендлара раньше, чем я посвящу полицейских во все детали происшедшего, в том числе и Билла Друри, являвшего собой приятное и редкое исключение из полицейской братии.

– Никто

другой не подходил для этой работы, – объяснил я.

Это не было ложью. Хотя, конечно, это была и не вся правда. Билл скрестил руки и прислонился к кирпичной стене.

– Я получил ордер на арест Гузика и Серителлы. А также на Мюррея Хамфрейса, Джо Баттарса и Хими «Глубокой Глотки».

– Счастье Мангано, что он уже отправился на тот свет, а то ты добился бы ордера и на его арест.

– Я позаботился бы и о нем, – сказал Друри, приподняв бровь.

– Эти парни, кажется, получают удовольствие, когда их притаскивают на допрос.

– Но не в такой степени, в какой я люблю задавать им вопросы.

Билл ненавидел молодчиков из Синдиката. Это началось еще в начале 30-х годов, когда он только-только пришел на работу. В отличие от большинства чикагских копов, Друри оказался в полиции не благодаря связям с каким-нибудь сенатором, подкупленным Синдикатом, членом городского совета или же судьей. Он добился этого сам – сдав на «отлично» вступительные экзамены в полицейскую школу. Не последнюю роль, безусловно, сыграло и его боксерское прошлое: он был в свое время обладателем звания «Золотые перчатки». Кроме того, его брат Джон был репортером в «Дейли ньюс» и способствовал росту престижа полицейского департамента в глазах общественности.

В начале своей карьеры Билл по наивности пытался обращаться с парнями из Синдиката как с рядовыми гангстерами. Где бы он ни встречал их, даже если это происходило в каком-нибудь солидном заведении, где они обедали со своими женами и детьми, он заставлял их вставать лицом к стене и начинал обыскивать как обычных уголовников. Эти парни в конце концов вынуждены были поинтересоваться, за что они платят деньги полицейскому начальству, и вскоре Биллу запретили покидать полицейский участок во время своего дежурства.

Поэтому ему пришлось совершать свои рейды в свободное от дежурства время, прохаживаясь по центральным оживленным улицам Чикаго. В один из таких дней ему в руки попался сам Гузик. Это произошло на Стейт-стрит; на глазах у публики, которая, посмеиваясь и отпуская шуточки, наблюдала за происходившим. Гузик возмущенно шипел, плевался, топал ногами, поливал Билла нецензурной бранью, но тот невозмутимо продолжал обыскивать его, приговаривая:

– Еще два слова, Джейк, и я сделаю из тебя отбивную, еще две фразы, и я вынужден буду отвезти тебя в участок, чтобы ты там посидел и успокоился.

После этого Гузик отправился к судье,

и тот предписал Друри не унижать больше чести и достоинства «примерного гражданина», каковым был назван «Грязный Палец».

Но даже после этого Билл не выпускал из поля своего зрения все, что имело отношение к Синдикату, и в особенности к Гузику.

– Ты видел, кто это сделал, Нат?

– Я видел лишь неясные силуэты с винтовками в руках. Они были в белых спортивных рубашках, видимо в теннисках. Я заметил, что руки, державшие оружие, были оголены. Ты бы не мог отправить туда опытного детектива, чтобы он смог собрать свидетельские показания?

Друри слегка улыбнулся:

– Я уже послал чернокожего копа, чтобы он опросил очевидцев.

– Прекрасно. Кто это?

– "Пит-Двухстволка".

– Дьявол, он не опрашивать их будет, а перестреляет всех, кто попадется под его горячую руку. Друри рассмеялся:

– Во всяком случае, они не станут утаивать от него информацию. Мой нос чует, Нат, что за всем этим стоит Гузик.

– Это запах дезинфектора, Билл.

– Если этот твой маленький пройдоха выкарабкается, – Друри кивнул на дверь операционной, – то Гузик будет в наших руках.

– Почему ты уверен, что Джим будет сотрудничать с тобой?

– Больше чем уверен. Он уже обращался в прокуратуру штата с соответствующим заявлением.

– Когда, черт возьми, он это сделал? Друри пожал плечами:

– В мае или в апреле. Сразу после того, как он увидел, что его преследует автомобиль, и был вынужден спасаться в полицейском участке в Морган-Парке.

– Он никогда не говорил мне об этом. И что он там написал?

– Ничего особенного. Там почти сто страниц, и в основном речь идет о Капоне.

– Капоне! Капоне – это древность. Капоне давно лишился рассудка. Кого он сегодня интересует?

– Да, откровенно говоря, в его заявлении мало чего можно почерпнуть. Он много рассказывает о шайке Капоне, не называя конкретных имен. Его обращение в прокуратуру – это, на мой взгляд, скорее его реакция на их попытку убрать его.

– Иначе говоря, это своего рода предупреждение Синдикату?

Друри кивнул:

– Я тоже так думаю. Ведь свое заявление он положил на стол именно прокурору Краули, а не кому-нибудь другому.

– А Краули?

– А Краули является близким другом Джорджа Брибера, который, в свою очередь, тесно связан с Гузиком. Он предупредил их, чтобы они не пытались его преследовать, – сказал убежденно Друри. – Но они тем не менее предприняли еще одну попытку. Не так ли? И, насколько понимаю, неудачную.

– Надеюсь, – ответил я. – Хотя Джим ранен довольно серьезно.

– Ты сказал, что в основном у него пострадала рука.

– Пули попали ему также в грудь. Не забывай, он все-таки не в юношеском возрасте.