Неоспоримая. Я куплю тебе новую жизнь
Шрифт:
– Ты причиняешь мне боль, – отчаянно прошептала девушка.
В следующую секунду руки Аравина резко прокрутили ее. Стася растерялась, когда внезапно оказалась с ним лицом к лицу.
– Бл*дь... – зашипел Аравин, словно сам испытывал боль. – Только не плачь, мелкая, – шепнул слишком грубо, чтобы это можно было назвать просьбой. Но сердце Стаси буквально остановилось, когда он обхватил рукой ее затылок под распущенными волосами и прижался лицом к ее лицу. – Правда в том, что ничего нет.
– Нет? – с надеждой переспросила Стася.
– Нет.
И это все, что ей было нужно. Она поверила ему.
– Почему, Егор? – отклонившись, пыталась заглянуть в его темные глаза, умоляя об ответе.
И встреченный Стасей взгляд резко хлестнул ее сердце своей уязвимостью.
– Потому что, Сладкая, ты – все, чего я хочу, – выдохнул он надломленным голосом.
Внутри Стаси разлились волны покалывающего тепла.
– Я твоя, – безвозмездно подарила себя.
Аравин хотел бы продемонстрировать хваленое безразличие. Но ее слова глубоко впились в его сердце. Сам того не ведая, пронзил Сладкову жадным взглядом.
– Осторожней со словами, – на секунду безотчетно сжал ее шелковистые волосы в кулак. Но тут же ослабил руку, надеясь, что не успел причинить боль.
Стася не понимала, что своей откровенностью полосовала ему душу. Мать вашу, он нереально боялся снова услышать от нее те самые коронные три слова. Он бы просто не вынес сейчас подобного. И так слишком сильные эмоции испытывал.
– Егор...
– Стася... – пытался остановить он ее.
– ...просто поцелуй меня, – выпалила на одном дыхании.
Уровень напряжения между ними зашкалил все допустимые нормы. Все его внутренние приборы оглушающими сиренами орали об этом.
Остатки выдержка куда-то ускользали.
И Аравин отпустил себя. Закрыл глаза и прыгнул в ту пропасть, куда Заноза так манила. Где уже ждала его.
У Стаси сорвалось дыхание, когда он просунул руки под ее одежду. Она не дышала ровно до того момента, как теплые ладони коснулись ее голой поясницы. Заскользили вверх по спине, пробуждая сотни тысяч мурашек на своем пути. В движениях Егора не ощущалось абсолютно никакой пошлости. Это чувствовалось, как его потребность просто коснуться ее кожи. И Стася, замирая взглядом на его испытующих глазах, позволяла ему это делать.
– Поцеловать?
– Да.
Пол ее вдоха, и его рот накрыл ее губы. Снова вкусил острое блаженство. Прикасаясь к ее коже. Целуя сочные губы. Неторопливо скользя в ее рту языком.
Соприкоснувшись всего один раз, они больше не могли разъединиться.
В его космосе появилась сила гравитации. Стася. Неоспоримая для него. Его квинтэссенция10.
«Моя».
Глава 21
Это – то самое чувство драмы,
чтобы шагать по краю, равновесия – мало.
И когда тебе надо не верить в любовь и стоять прямо –
ты теряешь контроль и начинаешь падать.
Конец октября затянул город нещадным холодом. Потухло солнце. Исчезло за слоями непроглядной хмурости. Осень кружила над деревьями, безжалостно срывая с них ослабевшие разноцветные листья.
Природа готовилась к долгой спячке.
Слепые туманы, самозабвенные дожди, грязные улицы. Москва дышала сыростью. Влажный воздух тяжело втягивался, вытаптывая в легких вязкую дорожку.
Человек по своей натуре всегда восприимчив к метеопроцессам. Только Аравин зациклен на собственном полнолунии. Изнутри распирало от эмоций. В грудной клетке словно ветер сорвался. Бушевал и гудел, накаляя атмосферу. То снег шел, то светило солнце.
Два дня прошло. Не видел ее. Не слышал ее. Рука дрожала на телефоне.
Стася – единственный сон в его тоталитарной Вселенной. Она не отпускала.
Еще пятьдесят восемь часов назад Аравин пытался разлюбить Сладкову. Заморозить и похоронить внутри своего безумного сердца все непрошенные чувства. Но затем... произошло обострение болезни. Сбивающий с ног рецидив.
Высокая скорость. Странные по своей силе эмоции, которые невозможно просто игнорировать. Они свергали на своем пути все остальное. Раньше считал, что обладает исключительным иммунитетом против подобного. Несокрушимо шагал против толпы. А потом в один вдох мощный удар, словно взрывная волна... и он на лопатках.
В этот момент стерлись все дороги, ведущие назад. Точка невозврата пройдена.
Реальность вырвала его из бесконечных раздумий дуновением едкого ветерка. Не переставая наматывать бинты на руки, словно в замедленной съемке наблюдал за приближением Стаси. Напряженно, с резким уколом в сердце принял ее счастливый взгляд. Грудную клетку резко сдавило. Тело налилось тяжестью. Пульс побежал быстрее.
Эта реакция никогда не перекипит. Сладкова – самое вечное в его жизни.
– Доброе утро! – громко поздоровалась Стася.
Отозвались Натаныч и несколько других спортсменов. Но взгляд девушки был прикован только к Аравину. Отодвинула в сторону тот факт, что он ей не ответил.
Скучала по возможности видеть Егора в родной для него стихии. До боли в глазах гармоничная картинка. Мир бокса – это единственное, чему Аравин принадлежал бесспорно.
Сглотнув вставший в горле ком, Стася медленно повела глазами по рельефному телу спортсмена. Каждый мускул доведен до непревзойденного совершенства упорным трудом. Она могла только догадываться, сколько мышечной боли и бесконечных усилий предшествовали этой божественной красоте мужского тела. Выступающие дельты, четкие грудные мышцы и крепкие бицепсы. Ярко выраженные кубики пресса. Стальная V-линия, уходящая за пояс черно-белых боксерских шорт. За всем этим стояли титаническая сила и несгибаемая выдержка.
Веки Стаси потяжелели, в их движениях появилась непроизвольная томность. Она будто вмиг опьянела. Потеряла голову.
– Как дела? – голос ниже обычного, дыхание прерывистое. Она смутилась от этого. Щеки порозовели. Прочистила горло. Попыталась не высекать глазами на его гранитном теле влюбленные узоры.
– Твоими молитвами, Сладкая.
Аравин в противовес ей стоял абсолютно спокойный. Взглянул на нее мельком, и дальше занимался своими бинтами. Может, это и правильно. Кто-то должен был уравновешивать их взаимоотношения. Но, наперекор трезвому мышлению, в груди у Стаси закопошилась горечь. Готовилась к подобному приему. И все равно стало неприятно. Взгляд Егора способен заморозить океаны.