Неоспоримая. Я куплю тебе новую жизнь
Шрифт:
В этот раз ему с трудом удалось сохранить на лице стабильную маску. Только осознание фатальности демонстрации своей уязвимости держало в руках. Бровью не повел. Слова не вымолвил.
Выходил из зала, словно сквозь горячий туман шагая. В голове интенсивно пульсировала одна единственная команда: вернуться и разорвать Труханову пасть. Но Аравин намеренно неспешно шел вперед. Лениво сунув одну руку в карман брюк, делал широкие, но размеренные шаги.
Внутри зверел от ярости. Внешне цепенел от запертых в грудной клетке хаотичных импульсов и эмоций.
Натаныч волочился рядом. Опасливо представлял бешенство, что бурлит внутри Егора. Давление у Щукина подскочило, а лоб усеяли бисеринки пота. Как после произошедшего утихомирить Егора? Шурупы в мудрой голове усиленно завертелись в судорожной попытке разработать хоть какой-то план, способный оградить парня от разрушительных поступков.
– Ты слышал, что сказал этот *уй? – сдавленно выплюнул Аравин в салоне машины, не поворачивая головы к сидящему рядом тренеру. Мышцы лица стремительно сокращались от едва удерживаемой ярости.
– Слышал, – тяжело подтвердил Щукин. – Я тебя прошу, не заводись раньше времени. Труханов, конечно, мразь еще та… А нам такая реклама сейчас вообще не к месту. Нужно приспать эти слухи на корню, ты понимаешь? Чтобы между тобой и Стасей не происходило, разжигать этот костер категорически нельзя. Не дай Бог, просочится что-то существенное… Рванет так, что мама не горюй!
– И что ты, бл*дь, предлагаешь?
– Ты сам знаешь, – осторожно сказал Натаныч, опуская Егору на плечо руку. Но тот сразу же раздраженно сбросил ее. – Повремени со встречами до боя, – рука, сжатая в слабый кулак, так и повисла между ними. Понимал, что в таком состоянии Аравина трогать нельзя.
– Ей в августе восемнадцать будет, – склонив голову, сказал Егор. Поразительно, но, едва он заговорил о Стасе, тон его голоса стал мягче и тише.
– Тем более, сынок. Тем более.
Аравин покачал головой, явно не соглашаясь.
– Нет, Натаныч. Бл*дь, нет! Я не смогу, – в голосе несвойственная парню бездыханная обреченность. – Сам знаешь, я, бл*дь, повернут на ней. Голову снесло. Не смогу держатся в стороне. Как я, нахр*н, ей объясню? Только не сейчас, когда… – понимая, что выхода на самом деле нет, сорвался, зло зашипев: – С*ка, я урою этого пид*ра! Под асфальт закатаю!
Рука Натаныча с непредвиденной силой схватила каменный кулак Егора.
– Управляй собой. Управляй гневом, – внушительно проговорил старый тренер. – Стальной Волк не поддается на провокации. Он сам провоцирует. Расчетливо вытаптывает помост ринга. Наблюдает. Играет. А потом нападает! Управляй гневом, сынок. Управляй собой.
Не часто случалось, что Щукин из них двоих выступал сбалансированной стороной. Но, все же, он, как никто, умел находить нужные слова для парня.
Аравин, внимая тренеру, задышал глубже. В глазах все еще боролись эмоции, но мышцы постепенно расслаблялись.
– Заводи. Поехали. Нам не нужно, чтобы пресса и Труханов увидели, как мы мозолим здесь языки.
Стремительно выруливая на магистраль, Аравин услышал следующий выверенный совет:
– Позвонишь Рите. Пускай немного покрутится около тебя. Да так, чтобы все увидели. На благотворительный вечер ее позовешь. Я закажу статью в крупном издании.
Заскрипев зубами, Аравин бросил на тренера мрачный взгляд, но речевого ответа, к счастью Щукина, так и не дал.
***
Матрас прогнулся и глухо скрипнул под тяжестью мужского тела. Егор несознательно застыл, плененный красотой спящей девушки. Разглядывал ее в свечении золотистого ночника и слушал тихое равномерное дыхание. Ему виделось забавным то, что Стася спала при свете, будто ребенок.
Белое постельное белье в мелкий голубой цветочек. Густые волосы рассыпаны по подушкам, в углублении которых она лежала. Светлая пижама с милым детским принтом. Пухлые губы слегка приоткрыты.
В своей обители Стася не такая, какой бывала с ним. Сейчас она виделась Аравину… невинной принцессой.
Его принцессой.
Потянулся к девушке, бережно притягивая к себе. Жадно вдохнул знакомый цветочный аромат ее волос на полный объем легких. Предвкушал этот момент в течение всего дня.
Стася, упираясь в его грудь руками, что-то недовольно замычала сквозь сон.
– Это я, Сладкая. Это я, – успокоил тихим шепотом.
– Егор?
Слегка отклонившись, заглянул в ее лицо. Морщинки между бровями разгладились. На губах заиграла сонная улыбка. Но глаз она не открыла.
– Это сон? Как чудесно…
Аравин беззвучно засмеялся. Внутреннее напряжение стало отпускать.
– Нет, это не сон, маленькая.
Ее ресницы задрожали.
– Ты пришел? Почему? Зачем? – распахнув глаза, сбивчиво спросила девушка.
Аравин тяжело вздохнул, прижимаясь к ней лицом.
– Мне крайне необходимо было тебя увидеть. Знал, что ты уже спишь, и не хотел будить. Вижу, не получилось.
– Хм… Но я рада, что ты пришел.
– Я тоже, Стаська. Я тоже, – нежно погладил ее щеку, убирая с лица волосы.
Поцеловал в сочные губы тем самым детским, по словам Стаси, поцелуем.
– Ты даже пиджак не снял. Ей Богу, Стальной Волк, иногда я думаю, что ты меня боишься, – подразнила его девушка.
– Не слишком ли ты дерзкая, Красная Шапочка? – в тон ей спросил Аравин.
– Я бы сказала, смелая.
– Безрассудно смелая. Опасайся, разбудишь приспанного зверя.
– А может… я только и жду, – выпалила Стася, не задумываясь.
Игра игрой, но ходить с Аравиным по краю становилось все легче. Он ведь ничем иным, кроме поцелуев, ее не манил, а она готова была прыгать. Раствориться в созданной им вселенной. Растаять и слиться в единое с ним существо.
– Побереги силы, моя смелая принцесса.
Стася поерзала, утыкаясь лицом в его плечо.
– Красная шапочка не была принцессой, Егор Саныч.