Неотмазанные. Они умирали первыми
Шрифт:
— Ахмад Исаев.
— Исаев? — удивленно переспросил, усмехнувшись, Степан и переглянулся с братом-близнецом. — Ахмад, ради бога, уйми свою жену! Чего она разверещалась как баба-яга?
— Гляди, у него тут цемент отличается по цвету.
— Да, в этом месте, поновее будет! — согласился со старшим лейтенантом контрактник Кныш.
— Долби Ахмад, не сачкуй!
Десятисантиметровый слой бетона расковыряли за полчаса, под ним под дом было прорыто углубление, в котором лежал большой сверток, замотанный в клеенку, перевязанный бельевой веревкой.
— Ура! Клад нашли! Братцы, алмаз Кулинан! Двадцать пять процентов Ахмаду от государства и благодарность за ценную находку точно гарантированы!
— С
— Да, нет, решили все Ахмаду отдать, зачем Гоби ценности, ей бы только на похлебку с тушонкой! — съязвил Виталий Исаев.
— Ну, чего уставился как баран на новые ворота? Давай разворачивай, посмотрим, что у тебя тут за сокровища на черный день припрятано. Не боись, не отнимем! — Савельев подтолкнул чеченца вперед.
— Погоди, я разрежу, а то будешь возиться до скончания века, — Степан наклонился и ножом полоснул по веревке.
В клеенке, в политиленовом мешке, в промасленной бумаге покоились два новеньких «калаша» со складными прикладами, шесть набитых патронами рожков, пара цинок и три тротиловые шашки.
— В Эрмитаж прикажете сдавать «сокровища сарматов»?
— В Оружейную палату! — сострил Савельев. — Собирайся Ахмад, ты и сын поедете с нами в Ножай-Юрт. На беседу к следователю. Да без глупостей!
В голос заголосили жена и старуха, стоявшие у крыльца, уткнув лица в черные платки.
Неожиданно на южной стороне села рванул сильный взрыв. Землю встряхнуло, задребезжали стекла в окнах.
— Самурай! Ну-ка, слетай! Узнай, что там случилось? Садануло крепко!
Ромка выскочил на улицу, где стояли, урча БМП.
На полной скорости «бэха», из под гусениц которой летели комья грязи влетела на узенькую кривую улочку, где у забора суетилась кучка бойцов. Где-то за несколько дворов трещали выстрелы и заливались лаем собаки, впереди в конце улицы зло ревела дудаковская «бэха», подминая под себя придорожные кусты. Во дворе суетились бойцы, в доме с сорванной с петель дверью на входе в комнату неподвижно лежал в луже крови младший сержант Ефимов, тут же с окровавленными бинтами стояли старший лейтенант Колосков и бледный как смерть снайпер Валерка Крестовский.
Серега Ефимов открыл дверь в комнату, когда сработало взрывное устройство. Взрывом ему оторвало обе ноги, осколками покрошив все вокруг. Он, дико крича, полз к выходу, к товарищам, вцепившись ободранными обоженными пальцами в порожек и оставляя за собой темные кровавые полосы. Помощь пришла сразу же, Колосков и Крестовский сделали все, что могли, но младший сержант скончался от болевого шока.
Стефаныч и старший лейтенант Тимохин со своими ребятами гнали боевиков в сторону берега, отсекая им все пути в село, где они могли легко укрыться. Одного из беглецов стреножили, когда он перелазил через очередной забор. Он начал отстреливаться, но через несколько минут его уже вязали матерые «собры». Другой же, воспользовавшись возникшей перестрелкой, выбрался на край села. И сиганул вниз с обрыва, скатившись по крутому склону, чудом не переломав себе кости. Перепрыгивая с валуна на валун, попытался переправиться на другой берег, но на середине реки оступился и упал в воду. Вода была чуть выше колена. Сильное течение сбивало с ног. С трудом удерживая равновесие, словно канатоходец под куполом цирка, он медленно брел поперек стремительного холодного потока. На середине реки его нашла одна из очередей БТРа, который выехал на край обрывистого берега. Очереди словно плетью хлестали и чмокали рядом с ним по воде. Взмахнув руками, выронив оружие, боевик на секунду замер и плюхнулся в воду. Тело понесло потоком и вынесло на отмель на противоположном берегу.
Потом кто-то из солдат, напялив резиновые бахилы от комплекта химзащиты, добрел до него, обвязал веревкой подмышками,
Задержанные стояли рядом с «Уралом» и тихо по-своему переговаривались, хмуро косясь на военных. Среди задержанных, оказалось еще трое молодых небритых парней без документов, которые уверяли, что приехали, кто из Шали, кто из Дуба-Юрта, к родственникам.
— Где этот старый пердун, Исламбек? Ведь, сука, клятвенно заверял, что село чистое! Гаденыш! — пришел в ярость капитан Дудаков.
— Стефаныч, посмотри у них трусы и плечи! — посоветовал Виталий Исаев. — Если без трусов — значит ваххабит!
— Да, ну их в п. ду! — отозвался, сплевывая, угрюмый старший прапорщик. — Стану я им еще в трусы смотреть!
— Кому надо в Ножай-Юрте разберутся! С этой шушерой! И с трусами и плечами тоже! — добавил старший лейтенант Тимохин.
— Стефаныч, не ной! Если надо и поглубже заглянешь! — огрызнулся раздраженный капитан Дудаков.
— Я жаловаться буду! Вы не имеете права! Я до прокурор дойду, я президент писать буду. Я всем жаловаться буду, — начал вдруг, ни с того, ни сего выступать задержанный Ахмад. Он был одет в серое драповое пальто, на голове тронутая молью ондатровая шапка. Его острый кадык с торчащей седой щетиной ходил вверх вниз. Он ругался, возмущенно жестикулировал руками, пытаясь, что-то втолковать старшему прапорщику Стефановичу, который с безразличным видом курил, устроившись на подножке автомобиля.
К задержанному чеченцу подскочил только что подъехавший на «бэхе» с «двухсотым» старший лейтенант Колосков. Уставившись свирепым взглядом на распинающегося чеченца, он вцепился, вымазанной в крови Ефимова, пятерней в ворот пальто и с размаха ударил Ахмада лбом в лицо. У того из разбитого носа на небритый подбородок закапала кровь, следующий удар пришелся кулаком. Ахмад отлетел к сторону, уронив с головы шапку.
— Жаловаться?! Сволочь! Жаловаться?! — хриплым страшным голосом орал «собровец», пиная поверженного врага. — Жаловаться он будет. Обиженный?!
— Квазимодо, не надо! Игорь!!
— Квазик! Квазик, оставь его!! — закричал Степан Исаев, вступаясь за Ахмада, хватая сильными руками Колоскова сзади. Но рассвирепевшего бойца не так-то просто было остановить.
— Стефаныч! Парни! Держите его!
Разбушевавшегося «собровца» с трудом оттащили от задержанного чеченца.
Рядом с брони БМП осторожно снимали убитого Сережу Ефимова. Когда его, изодранного и опаленного, освобождали от разгрузки и бронежилета, из кармана выпала сухая веточка и упала в рыжую грязь, которая чавкала под сапогами принимавших тело внизу солдат.
Глава двадцать первая
Зачистка явно затянулась. Еще пара часов и начнет смеркаться. Темень застанет их в пути на базу, как пить дать. Ехать по горной дороге в таких условиях — самоубийство, полнейшее безрассудство. В один момент можно сыграть в ящик: либо «ваххабиты» где-нибудь засаду устроят, либо с обрыва кувыркнешься и костей не соберешь.
Решили ночевать в селе. Дудаков распорядился разбить бивак в заброшенной школе. Саперы прошерстили все здание. Подогнали к нему машины и «бэхи», выставили охранение. Собрав старейшин, капитан, обильно пересыпая речь доходчивыми матерными словами, в довольно суровой форме предупредил, что если случится малейшая провокация со стороны «чехов», то он за себя не ручается, он тут же отдаст приказ раздолбать село «к едрени фени», и тогда от этого цветущего местечка, горного райского уголка, камня на камне не останется. И уцелевшие потомки на века проклянут тех, кто вынудил его это сделать. Это категоричное заявление произвело на местных внушительный эффект, все население села было строго-настрого предупреждено старейшинами.