Неотразимый
Шрифт:
Сейчас ей казалось невероятным, что она думала удовлетвориться спокойной жизнью. Она еще так молода! И она найдет чем заняться, а главное, она вольна это выбирать. Да, вольна. И кроме того, она красива. В это утро она чувствовала себя красивой, больше того, она знала это. Так сказал ей Натаниель, и то же самое она прочитала в его взгляде.
После визита к адвокату она не сразу вернулась домой, а отправилась бродить по магазинам. В кошельке у нее денег было мало, и в ближайшее время рассчитывать на прибавление не приходилось. Поэтому, полюбовавшись на разложенные в витринах ювелирных лавок браслеты, ожерелья и серьги, она проходила мимо. Она восхищалась разнообразными капорами, веерами, ридикюлями
Она вошла в лавку. Примерив платье, она нашла, что оно действительно меньше ее обычной одежды – за время странствий с армией она привыкла носить платья свободного покроя, что было удобнее. Это же платье эффектно ложилось в складки над ее грудью и вокруг бедер, подчеркивая женственность ее хорошо сложенной фигуры, хотя и не слишком пышной. В нем София выглядела юной и прелестной, как сказала ей помощница портнихи.
София с волнением расплатилась за платье, понимая, что сделала покупку не по средствам. Но покидая лавку со свертком под мышкой, она не испытывала ни страха, ни чувства вины, а лишь настоящий восторг. Теперь у нее было хоть одно симпатичное платье. У нее едва не испортилось настроение, когда она вспомнила, что Натаниель не увидит ее в обновке, но затем она улыбнулась и пошла еще медленнее, подставляя лицо ярким лучам солнца.
Она ни от кого не зависит и сама знает себе цену, уверенно размышляла София по дороге. Она поедет в Глостершир, где родилась и выросла, где до сих пор еще живет ее брат со своей семьей, и там начнет совершенно новую жизнь. Со временем, может, она даже выйдет замуж. Непременно найдется мужчина, которому она понравится – ведь она красивая женщина. А может, еще успеет родить ребенка. Она столько лет приучала себя даже не мечтать об этом.
Вернувшись домой, она передала сверток Памеле и велела выгладить платье, захватила одну из коробок с вещами Уолтера, которую накануне нашла на чердаке, в гостиную и просидела там довольно долго, старательно чистя пистолет. Изредка ей приходилось делать это и раньше. Уолтер, как и большинство солдат, предпочитал сам чистить свое оружие, и она всегда с брезгливостью дотрагивалась до пистолетов, вспоминая, что они сделаны для убийства людей. Но время от времени она помогала ему и отлично помнила, как это делается.
Занятая чисткой оружия, она сочиняла в уме письма, которые ей предстояло написать. Письмо Томасу, в котором она сообщит, что продает свой дом и через несколько недель вернется в Глостершир. Письмо Борису Пинтеру, в котором назначит ему встречу у него дома на завтрашнее утро, если он будет любезен ее принять. Она постарается написать это письмо таким образом, чтобы оно было вежливым и вместе с тем не слишком смелым. И письмо Натаниелю. Но она никак не могла сочинить в уме даже его начало.
И нисколько не легче оказалось написать это письмо, уже сидя за секретером, закончив письма двум первым адресатам. Весь пол вокруг был усеян скомканными листами бумаги, а она все сидела и рассеянно водила пером по губам. Наконец у нее получилось короткое и решительное письмо, на котором она решила остановиться.
«Дорогой Натаниель, – писала она, – я должна еще раз поблагодарить тебя за ту доброту, которую ты ко мне проявил».
«Доброта» казалась не тем словом, особенно в отношении вчерашней ночи, но она никак не могла придумать
«Ты сказал, что хочешь прийти сегодня ночью. Прошу тебя, не приходи. Умоляю, больше никогда не приходи ко мне. Я не желаю тебе зла и всегда буду с любовью вспоминать о тебе. Но пожалуйста, не приходи. Твой друг София».
Короткое письмо, думала Софи, перечитывая его, испытывая желание скомкать его и тоже швырнуть на пол, короткое и вместе с тем с постоянными повторами. Но пусть так и останется. Ей действительно больше нечего сказать, а то, что она все время повторяется, только сильнее убедит его, что она действительно не хочет, чтобы он пришел.
Она действительно этого не хотела. Она понимала, что сегодня утром проснулась с ощущением какой-то непонятной эйфории, что сегодня ею владеет порыв отказаться от всей своей прежней жизни. Понимала так же, что будет тяжело страдать, когда придет в себя. Но вместе с тем осознавала, что за прошедшие сутки навсегда изменилась к лучшему. Она обрела уверенность в себе как личность и как женщина – и конечно, в последнем ей очень помог Натаниель.
Она бесконечно, невыразимо его любила. И воспоминания о прошедшей ночи – не только о страсти и о нежности, но и о настоящей радости – наверняка навеки останутся в ее душе. Но она поняла, что ни в ком не нуждается, в том числе и в нем, что сможет и без него прожить жизнь. Она научится жить снова, снова будет радоваться жизни – без Натаниеля. И конечно, незачем оставаться в городе до конца сезона, чтобы просто продлить их отношения, которые неизбежно оборвутся с окончанием сезона – ведь она сама это предложила! – ничего хорошего это ей не даст, только боль и лишние переживания.
Она запечатала письма, вызвала Сэмюела и, пока не передумала, велела ему срочно разнести их по адресам. Затем попросила принести ей чай. И она уселась в своем любимом кресле напротив камина, с довольной Лесси у ног, чай ее остывал, а она держала в руках предмет, который нашла в коробке с пистолетом Уолтера. Она сама решительно спрятала эту вещицу в коробку с вещами Уолтера, хотя она ему не принадлежала. Это была вещь, о которой она почти забыла, хотя сразу стала искать в коробке, как только ее открыла.
Она разгладила свернутый льняной носовой платок и обвела пальцем контур вышитого гладью инициала в одном уголке. Потом поднесла платок к лицу. От него исходил слабый запах лаванды, так как она выстирала его и хранила среди высушенных цветков лаванды после того, как Натаниель Гаскойн дал ей этот платок, чтобы она вытерла лицо, в тот самый день, когда он вытащил ее из жидкой слякоти.
Про себя она все время притворялась, что собирается вернуть ему платок, но только каждый раз забывает. На самом же деле она ужасно боялась, что он вспомнит о платке и попросит его вернуть. Время от времени она перекладывала платок в свой саквояж, чтобы могла прижать его к лицу, как делала это сейчас. И все это время она убеждала себя, что только немного влюблена в него, как и в трех его друзей, как влюблены в них все женщины их полка.
Ах, сколько же лжи она наговорила себе за все эти годы! По сути дела, она всегда была оплетена какими-то условностями, никогда не знала подлинной свободы. Но теперь она решилась наконец сбросить все путы и стать по-настоящему свободной. Она вспомнила о пистолете, аккуратно завернутом в белую тряпку и уложенном в коробку, и испытала приступ неуверенности. И подумала о письме Натаниелю, которое уже в пути. Нет, нет, ее ничто не остановит, и она станет свободной! Закрыв глаза, она потерлась щекой о мягкий лен платка с инициалом Натаниеля в уголке.