Неотступный. Цена любви
Шрифт:
— Исходя из срока, получается, что мы… зачали его еще в первые дни поездки в Лондон, – сбивчиво объясняю, попутно краснея.
— Нет. Я спрашиваю, когда ты об этом узнала?
По его каменному лицу не удается определить, какие эмоции он сейчас испытывает, и от этого с каждой секундой становится все больше не по себе. Сглатываю ком в горле.
— В тот день, когда мы виделись последний раз.
— Почему ты молчала все это время? Как ты могла скрывать это больше недели?!
Действие успокоительных,
— А что я должна была сделать? Прости, что не отправила в офис открытку “Поздравляю с помолвкой. Кстати, я ношу твоего ребенка”.
— Ты должна была позвонить сразу после того, как узнала об этом.
— Разве? Почему я должна делиться с тобой чем-то столь важным, когда ты весьма недвусмысленно дал понять, что между нами все кончено?
Он нависает над кроватью.
— Ты знаешь, почему должна была это сделать! Я говорил тебе. Там, в Лондоне. Чтобы не происходило между нами, я бы никогда не оставил своего ребенка!
Слезы собираются в уголках глаз и мне приходится приложить все силы, чтобы не дать им волю.
— А еще ты говорил, что любишь меня. Но это не помешало тебе оставить меня. Как же я могу верить твоим словам, Колтон? Я знаю какого это расти, будучи брошенной собственным родителем и не позволю причинить такую боль своему ребенку. Откуда мне знать, что однажды ты не решишь покинуть его, также как и меня?
За все время проведенное с ним рядом, я впервые замечаю на лице Брауна проблеск боли. Неужели его ранили мои слова?
— У тебя есть полное право злиться и не доверять мне, но ты не можешь лишить ребенка отца и сама об этом знаешь.
— Тогда где же всю прошлую неделю был его отец? Где он был, когда я плакала ночами в ожидании хотя бы одного единственного звонка?! – не собиралась признаваться даже самой себе в том, как я жаждала его объяснений, но эмоции берут верх.
Колтон приближается к изголовью кровати и хочет коснуться моей руки, но я одергиваю ее, едва не выдернув катетер.
— Я не мог приехать раньше. У меня были на это причины, о которых говорить было небезопасно, в первую очередь, для тебя.
Я невесело смеюсь.
— Знаю я эти причины. Одна из них длинноногая брюнетка в свадебном платье…
Наше внимание привлекает раздающиеся в палате щелчки. Не сразу до меня доходит, что кто-то снаружи вскрывает замок. Дверь распахивается и на пороге появляется мой лечащий врач в сопровождении охранника и Мэтта.
— Мистер Браун! Что вы себе позволяете?! Вы нарушили запрет на посещение и подвергли состояние пациентки угрозе! Немедленно покиньте палату или мы вызовем полицию!
— Рискните, – холодно откликается он и закрывает меня от взглядов присутствующих.
У меня не остается сил на очередные скандалы, поэтому даю понять
— Вы уверены, мисс Ховард? – с беспокойством смотрит доктор Юманс.
— Нет смысла его выгонять, все равно он теперь все знает.
— Нееет, зачем ты рассказала ему, Элли? – разочарованно стонет Мэтт и это становится ошибкой.
Браун поворачивается ко мне сузив глаза.
— Вот о чем он говорил в коридоре. Значит, он узнал об этом раньше меня?
— Если говорить точнее, он узнал об этом даже раньше меня, – устало отшучиваюсь я, но понимаю, что всем остальным не до смеха. — Это долгая история, возможно, расскажу ее как-нибудь в другой раз.
— Хорошая идея, – вклинивается доктор и подкатывает к кровати аппарат для УЗИ. — Мисс Ховард нужен отдых. Прошу всех освободить помещение, чтобы мы могли закончить с необходимыми для диагностики процедурами.
Мэтт с охраной нехотя выходит в коридор, бросив полный презрения взгляд на Брауна. Он же не двигается с места и выжидающе смотрит на доктора Юманс. Понимая, что он не собирается уходить, я киваю женщине:
— Он может остаться. Если хочет, конечно.
— Хорошо. Мистер Браун, встаньте, пожалуйста, с другой стороны кровати, иначе будете мешать.
На удивление он молча повинуется просьбе и занимает место слева от меня. Врач откидывает прикрывающее меня одеяло и задирает больничную сорочку. Пусть ничего нового Колтон там не увидит, я все же радуюсь наличию белья. Обильно смазав оголенный живот холодным гелем, она прислоняет небольшой датчик и принимается плавно водить им из стороны в сторону.
— Вот, смотрите, – говорит она, указывая на экран. — Это маленькое пятнышко внизу и есть ваш малыш.
На черно-белом и слегка размытом изображении, мелькает крошечная точка. Я прикусываю губу, чтобы не расплакаться.
— Плод еще слишком мал, чтобы мы могли разглядеть все как следует, но он уже формируется, – продолжает доктор. – Развивается как и положено, размеры соответствуют сроку три-четыре недели.
Она делает какие-то пометки, а я не могу отвести взгляд от экрана.
— С ним правда все хорошо? Я так боялась потерять его сегодня.
— Вы вовремя попали в отделение. Мы смогли снять гипертонус матки и предотвратить новые спазмы.
— А как же противозачаточные, которые я пила уже во время беременности? – нервничаю я.
Врач тепло улыбается и успокаивающе похлопывает меня по руке.
— На таких ранних сроках действует принцип “Все или ничего”. Если беременность сохраняется и продолжает развиваться, мы, с высокой долей вероятности, можем говорить о минимальных рисках развития патологий.
С моих плеч будто свалилась огромная гора и я впервые за неделю могу вздохнуть с облегчением.