Неожиданная Россия. XX век
Шрифт:
Но по мере нарастания российско-германских противоречий власти России все с большим предубеждением относились к немецким общественникам. Так, в 1912 году по указанию Министерства внутренних дел с целью контроля были составлены списки членов всех немецких объединений Санкт-Петербурга, в том числе существовавших при лютеранских храмах. Начало Первой мировой войны положило конец деятельности всех немецких общественных организаций, подлежавших закрытию согласно указу от 21 октября 1914 года.
Начало мировой войны привело и к закрытию немецких газет, свертыванию деятельности немецких издателей. Но, тем не менее, их роль в российском книжном деле неоспорима, что лучше всего доказывает и поныне сохранившийся немецкий язык в специальной терминологии типографского, книгоиздательского и газетного дела. «Кегль», «керниг» и даже «курсив» – все эти и многие другие поныне бытующие термины пришли в Россию именно из немецкого языка.
Немецкий крестьянин на русской земле
В Санкт-Петербурге к началу XX века немцы составляли примерно 5 % населения города и были самым крупным этническим меньшинством русской столицы. Всего же в Москве и Петербурге к 1914 году проживало почти 100 тысяч немцев.
Немцы жили во всех губернских центрах России и играли там немалую роль. Например, за последний век существования империи Романовых в Лифляндской губернии из 19 губернаторов 11 были немцами, а в Екатеринославской губернии за тот же период немцами были 8 губернаторов из 33.
Но немцы в дореволюционной России жили не только городах, со времён Екатерины II они составляли заметную часть сельского населения. Многочисленные колонии немецких крестьян располагались по всей империи – в Поволжье, на Юге Украины (Новороссии) и в Крыму, на Северном Кавказе и в Бессарабии (Молдавии).
Только в Бессарабской, Таврической, Херсонской и Екатеринославской губерниях к началу XX века проживало 350 тысяч немецких крестьян-колонистов. Показательно, что половину состава «земских гласных», то есть депутатов местного самоуправления, в Херсонской губернии составляли немцы.
На территории Саратовской и Самарской губерний так же проживало свыше 350 тысяч крестьян немецкой национальности. Даже на казачьей территории «Области войска Донского» к началу минувшего века проживало почти 40 тысяч немецких крестьян. Ещё в 1880 году были созданы первые немецкие поселения на территории современного Казахстана, и к 1914 году здесь проживало уже порядка 30 тысяч немцев.
На территории Дагестана поселились несколько тысяч немецких колонистов. В двух сёлах Дагестана – Мариенфельд и Шенфельд – в начале XX века соседствовали немецкие и чеченские крестьяне.
В 1914 году на землях Терского казачьего войска немецкие колонисты среди так называемых «иногородних» (куда не входили казаки и местные кавказские народы) составляли третью по численности этническую группу, уступая только переселенцам из русских губерний и армянам. На территории Кубанского казачьего войска и Ставропольской губернии к началу Первой мировой войны проживало порядка 50 тысяч немцев.
Даже в закавказских губерниях Российской империи к 1914 году насчитывалось свыше 12 тысяч немецких колонистов. Добавим, что на территории девяти губерний Российской империи, составлявших русскую часть Польши, в начале XX проживало около полумиллиона лиц немецкой национальности.
К 1914 году всплеск антинемецких чувств, наблюдавшийся в русском общественном мнении, отразился и на отношении к немецким крестьянам-колонистам, до того обычно рассматривавшихся русской интеллигенцией, как пример лучшего и передового сельского хозяйства. Например, ранее не замеченный в необъективности профессор Варшавского университета Григорий Писаревский, крупный специалист по изучению иностранной миграции в Россию, в своей вышедшей в 1914 году книге «Внутренний распорядок в колониях Поволжья при Екатерине II» представил немецких переселенцев ленивыми, получающими постоянную поддержку от российских властей пьяницами, лгунами, аферистами. Фактически, профессор превратил архивное исследование в антинемецкий памфлет, популярный накануне большой войны.
Поэтому не удивительно, что после 1914 года, в разгар боевых действий, и русское общество и правительство Российской империи, задолго до диктатуры Сталина, дружно начали обсуждать и составлять планы по выселению и переселению немецких колонистов.
«Немецкий стереотип» и русские фобии
Современный российский историк С.В.Оболенская в работе «Германия и немцы глазами русских (XIX век)» на основе анализа периодики и мемуарной литературы провела фундаментальное исследование взглядов российского общества на немецкий этнос и отношения с ним. Вопреки названию, работа С.В.Оболенской охватывает и начало ХХ века до Первой мировой войны включительно.
В настоящее время это наиболее полное и точное исследование фобий и стереотипов русского общества в отношении немцев накануне Первой мировой войны. Краткие итоги анализа С.В.Оболенской весьма любопытны:
1) Взгляды русского общества на немцев по отношению к богатству и наживе.
Стереотип расчетливого и скупого немца, сложившийся в XVIII века (если не раньше), оказался одним из самых глубоких и устойчивых. Это был один из наиболее распространенных моментов в изображении немцев в фольклоре и в лубочной литературе, где скупость немцев часто трактуется как непреодолимая жадность. Расчетливость и скупость немцев вошли и в систему представлений о них в обществе образованных людей.
К концу XIX века это представление подкреплялось недовольством и завистью по отношению к деловым качествам немцев и их успехам в коммерческих делах, которые они вели в России, их прочным положением в структурах власти. Оно было общим и для интеллигентской и для народной культуры. Мнение о расчетливости и скупости немцев, соединяющееся с представлением об их методичности и педантизме, до сих пор является, как, впрочем, и многие другие стереотипы, расхожей характеристикой немецкого национального характера во взглядах русского общества.