Неожиданная Россия
Шрифт:
В тот год буквально всю Западную Европу накрыла череда социальных потрясений. Революции во Франции, Италии, Германии, Венгрии. Баррикадные бои в Париже, Вене, Праге… Нашим современникам достаточно вспомнить как не иллюзорно беспокоили власть пресловутые «оранжевые революции», чтобы понять, насколько монархический Петербург напрягли революции реальные. Царь Николай I был кем угодно, но только не глупым – двигателем западноевропейских потрясений и конституционных требований выступил средний класс той эпохи; не удивительно, что и в России власть стала с беспокойством присматриваться к его доморощенному аналогу.
На беду Петрашевского к тому времени у министра МВД возникли личные счёты к популярному столичному «блоггеру» и оппозиционеру. Ещё в 1846 г. столицу империи развлекли и взбудоражили выборы в Петербургскую городскую думу – да, в самодержавной «николаевской» России бывали вполне демократичные для той эпохи выборы (факт, который удивит многих наших современников!) Петрашевский на тех выборах выдвинул свою кандидатуру в секретари столичной Думы и оказался главным и шумным соперником кандидата, поддержанного властями.
Избирательная кампания Петрашевского была для той эпохи креативна – едва ли не первый оппозиционер-«урбанист» с массово распечатанной программой, рассчитанной на столичный middle-class в духе «за всё хорошее, против всего плохого». «Полиция будет устранена от многих хозяйственных распоряжений по городу, а домохозяева получат определенные гарантии относительно неисправных жильцов и против притязания полиции…» – так пересказывал программу Петрашевского благожелательный к нему современник.
Бюрократия и тогда имела навыки «управляемой демократии», но не факт что кандидат Петрашевский проиграл именно поэтому. Однако он стал активно судиться с МВД – выборы тогда входили в компетенцию этого министерства – и дошел аж до Сената, высшего судебного органа империи по гражданским делам.
Словом, у министра МВД Льва Перовского были причины – и практические, и стилистические – для нелюбви к Петрашевскому. Кстати, министр в прошлом был коллегой Ивана Липранди по армейскому делу: тоже в юности офицер-«колонновожатый», раненый в боях с Наполеоном. Стоит помнить, что все главные преследователи «петрашевцев», законопатившие на каторгу Достоевского, в молодости были героями войны 1812 г. – притом реальными героями, без кавычек.
«Такие агенты за деньги не отыскиваются…»
К «разъяснению» столичных «петрашевцев» Липранди приступил со всеми навыками турецких войн и борьбы с сектами. Для начала завербовал извозчиков и проституток, которыми пользовался петербургский middle-class, регулярно собиравшийся у Петрашевского. Затем сумел среди студентов завербовать подходящего агента, изящно подведя его к Петрашевскому – агента для начала устроили на работу в МИД бок о бок с Петрашевским. Здесь надо отметить, что это была первая в русской истории спецоперация такого рода – полиция в современном её значении внедряет информатора в оппозиционные круги. Оппозиционные тоже по-современному, не в смысле прежних дворцовых или армейских заговорщиков.
Уникальность момента понимал и сам Липранди, не зря он, выделяя некоторые слова, писал наверх царю и министрам: «Тут недостаточно было ввести в собрание человека только благонамеренного; агент этот должен был стоять в уровень в познаниях с теми лицами, в круг которых он должен был вступить… и наконец стать выше предрассудка, который в молве столь несправедливо и потому безнаказанно пятнает ненавистным именем доносчиков даже таких людей, которые, жертвуя собою в подобных делах, дают возможность правительству предупреждать те беспорядки, которые могли бы последовать при большей зрелости подобных зловредных обществ. Такие агенты за деньги не отыскиваются».
Своим подходом к информаторам-«доносчикам» Липранди явно опередил время, предлагая поставить их работу системно и на поток. Один из князей вскоре писал, что бывший разведчик «имел дерзость подать проект об учреждении при университетах школы шпионов, вменяя в обязанность директорам давать сведения о тех студентах, которых употребляют они, чтобы иметь данные о мыслях и действиях их товарищей». Словом, Липранди предвосхитил все особые и режимные отделы в НИИ и вузах будущего XX века. Не случайно первое в СССР историческое исследование об агентурной деятельности Липранди под названием «Полицейский сыск и кружок петрашевцев», при всём негативном отношении к царским сатрапам, вышло в 1976 г. именно как учебное пособие Высшей школы милиции. Однако для дворянства своей эпохи, жившего ещё феодальными понятиями сословной чести, все предложения Липранди о системе внутренних информаторов были именно «дерзостью».
Липранди стал и отцом политической провокации. Дело в том, что разросшийся «кружок» Петрашевского был сборищем болтунов разной степени таланта или, говоря словами сочувствующих, «заговором идей» – притом идей, популярных в обществе. Именно Липранди придумал рецепт дискредитации вольнодумцев, подтолкнув их к связям с открытыми врагами России – его осведомитель попытался свести Петрашевского с «черкесами», подобранными Липранди же агентами из кавказских горцев, якобы сторонниками тех, кто разбойничал в те дни на Кавказе. В 1847-48 гг. как раз прогремел очередной всплеск войны в Чечне и Дагестане.
«Пусть пируют с такими же дураками…»
Липранди предлагал властям не спешить с арестами, но весной 1849 г. царь Николай I был занят вводом войск в Венгрию и отмахнулся от сложных полицейских игр, велев «приступить к арестованию». В одну ночь по спискам Липранди взяли четыре десятка человек, всего же дело «петрашевцев» затронуло несколько сотен столичных дворян и чиновников.
Показательно, что Липранди, как истинный патриархальный сексист и столь же галантный кавалер пушкинского образца, отрезал от следствия абсолютно всех женщин. В реальности вокруг «петрашевцев» вилась масса соратниц прекрасного пола, но бывший разведчик сам признавался начальству, что дам в расчёт не берёт. «Не упоминаю уже о каких-то женских литературных обществах…» – писал Липранди в пояснения к его официальному докладу об оппозиции. Хитроумный спецслужбист буквально отмахнулся от дам, в чём его поддержали все высокопоставленные чины МВД – в их ещё потчи средневековом сознании дама могла быть замешана в дворцовых интригах, но не могла стать субъектом политического подполья. Тут они, бесспорно опытные и очень неглупые люди, исторически ошиблись: одним из инициаторов дела «петрашевцев» был Лев Перовский, тогда министр МВД – но именно его двоюродная внучка, Софья Перовская, организует первый и последний теракт, убивший русского царя…
Любопытно, что дело «петрашевцев» стало потрясением для аналога Госбезопасности той эпохи – знаменитого «Третьего отделения». Его глава Леонтий Дубельт ничего не знал о расследовании Липранди и сразу воспринял происходящее, как тонкую интригу МВД против жандармского ведомства. В итоге обиженные жандармы, производя аресты, в первую же ночь засветили имя агента Липранди. Сам же бывший разведчик тоже повёл себя странно, спрятав от следствия едва ли не главную улику – печатный станок, именно этот агрегат по законам империи превращал кучку вольнодумцев в подпольную организацию.