Непал без вранья

Мартынова Анастасия

Бывают ситуации, когда попадаешь в настолько необычную обстановку, что вдруг ясно ощущаешь себя в пространстве. Так было и в этот раз: я стояла на крыше, над всей этой туристической толкотней – и совершенно одна в тот момент, – стояла и любовалась ночной площадью. Глухая подсветка скрывала обезображенный катастрофой облик, показав мне картинку, не менявшуюся столетиями. Ту самую, которая и пригласила меня в Непал. Я видела стены, хранившие жар приключений и интриг истории, и была ее частью.

– Вот здесь раньше был двор, – показывал Рикеш, – старики собирались там вечерами и сплетничали. А вон та развалина – бывший бассейн со святой водой. Женщины приходили туда постирать одежду, дети часто играли у воды. А теперь все

это разрушено…

– Рикеш! – перебил его девичий голос снизу.

Он спустился, но через минуту вернулся в компании девочки и пожилого мужчины. Дружелюбно и с интересом они смотрели на нас.

– Это папа и сестра, – пояснил Рикеш.

– Райса. – Девочка протянула руку.

– Добро пожаловать! – на ломаном английском приветствовал папа. – Как вам Непал?

Когда мы уходили, нас долго уговаривали остаться – на ночь или хотя бы на ужин. Но нужно было возвращаться, и мы пообещали обязательно заглянуть в гости, когда вернемся в Катманду. Рикеш проводил нас до дороги, наставляя по бытовым вопросам, поймал такси и попрощался. Обниматься здесь не принято, поэтому мы просто помахали ему из машины – человеку, которого знали всего несколько часов, но кого без сомнения назвали бы своим другом.

2.3. Кто и зачем приезжает в Непал

Музыка (кажется, это был Canned Heat), дым сигарет в ночи и кое-чего еще. Я сижу на веранде с итальянцем Люкой, Фредом из Германии, непальцем Ашимом и Кенни, уэльсцем в годах. По кругу гуляет трубка мира. Вокруг сидят и другие люди человек пятнадцать в одной маленькой комнате хостела. Все пьют, болтают и смеются.

– Вот никто же не задумывается над тем, – вьет Ашим своим интеллигентным выговором, – что само это слово – «намасте» – означает, дословный перевод, «я приветствую в тебе бога». Мы приветствуем бога в других людях каждый день, создаем его и молимся ему, но своего собственного божественного происхождения не ощущаем. И это одна из самых больших ошибок человека – мы всегда возлагаем ответственность выбора и неудачи на кого-то другого. В индуизме вообще это понятие отсутствует, ведь там все, что с тобой ни происходит, списывают на карму. Ты, уж извини, беден, несчастен и одинок, потому что напортачил в прошлой жизни. Поэтому в этой не жалуйся, постарайся принять и жить праведно, – улыбается Ашим. Говорит он с заразительным увлечением, но в движениях очень сдержан. Несмотря на свою темную кожу, он выглядит рафинированным аристократом – этакий восточный принц с идеальной осанкой и безупречным английским.

– Bullshit [17] , – выплевывает Кенни, – карма, реинкарнация. Как можно столетия прогресса развития наук и медицины втоптать в дерьмо и культивировать эту схоластику? Индуизм – просто красивая сказка, практически обо всем на свете, и чем она действительно мне нравится, так это своим юмористическим лейтмотивом. Одна история с Ганешей чего стоит.

Если вы когда-нибудь слушали «Гарри Поттера» в исполнении Стивена Фрая, вам несложно будет представить то, как разговаривал Кенни, – этот гипнотический британский выговор, который придает каждой фразе особую мудрость, значимость и иронию. Казалось, Кенни упивается даже не тем, что он произносит, а как, и именно поэтому, какие бы грубости он ни говорил, слушать его было одним наслаждением.

17

Бред (англ.).

– Да, – смеется Ашим, – все знают эту историю? Потрясающая легенда! Как-то жена Шивы, Парвати, решила принять ванну и поставила сына Ганешу у дверей, строго наказав не пускать никого внутрь. Конечно же, как всегда и бывает, Шива в это время разыскивал Парвати, голодный во всех отношениях. Он попытался пройти внутрь, но Ганеша преградил ему путь. И вот представьте этот всемогущий бог был до того зол от такой дерзости, что просто взял и оторвал Ганеше голову собственному ребенку, маленькому мальчику!

– И вот главное, все упускают тот момент, что в это время чувствовала Парвати, – вставляет Кенни. – «Эй, придурок, ты что наделал? Ты убил нашего чертового ребенка! Нашу плоть и кровь! Ну-ка, иди и почини все как было!» Она была еще больше разгневана, чем Шива, я уверен.

– И вот озадаченный Шива, – продолжает Ашим, – отправляется на поиски новой головы. И только вообразите – этот сильнейший бог всей Земли, разрушительное начало, не смог придумать ничего лучше, чем взять голову первого попавшегося существа – маленького слоненка. Это насколько же ему было все равно! «Ну, голова вроде подходит по размеру. Подумаешь, слон. Возраст совпадает…» Нет, он был точно укурен!

– Ну, подожди, – перебивает Кенни, – в официальной версии сказано, что Шива мог взять только голову умирающего существа, а так как все мы медленно умираем, он забрал голову первого повстречавшегося ему животного, и это был слоненок.

– Вот это то, что ты любишь делать, – смеется Ашим, – выставляешь меня пустословом. В любом случае, Шива – не плохой парень и не хороший. Он парень важный.

– Вот это, кстати, интересная тема. Нас пугает смерть, мы расстроимся, если увидим на улице умирающего человека. Так почему же мы не думаем о том, что сами умираем все это время – с каждой секундой, с каждым вздохом? Ведь это так важно помнить о смерти – иначе как наслаждаться жизнью? – Кенни выпускает дым колечками.

– Кстати, это как раз то, что утверждает индуизм. На первый взгляд сплошной хаос, но стабильность в центре. А по краям противоположное. Индуисты почитают хаос, потому что без него не было бы и равновесия. Как без черного – белого, без ночи – дня, а без смерти – жизни. Как понять, что ты хороший парень, если никогда не попадал в плохую ситуацию? – Ашим задумывается. – Ведь это, по сути, то, что утверждает каждая религия, две константы любого существования – жизнь и смерть, начало и конец. Правила везде разные, а вот это неизменно. Ну вот смотрите, в тримурти Брахма – созидательное начало, бог творения, символ жизни и материи. Вишну поддерживает баланс между разрушением и творением, он есть энергия. А вот Шива – бог разрушения. Он олицетворяет время. Ведь только Шива придает конец началу, чтобы снова возродить его, уничтожить и создать заново. Это, в общем, то, во что верю я, человек, не придерживающийся ни одной конкретной религии: это материя, энергия и время.

Дверь открывается, заходит Ася с ребенком подмышкой.

– Кто потерял мальчика? – говорит она по-русски.

В другом конце веранды вскакивает девушка:

– Надо же, вы из России?

* * *

Историю Софи я услышала даже раньше, чем познакомилась с нею и ее ребенком Давидом. Она путешествовала по Индии, когда забеременела. Мальчик, смесь индийской и русской крови, получился необычным и очень красивым, со смуглой кожей, темными глазами и белыми кудряшками почти по самые плечи. Возвращаться в Россию Софи не стала и продолжила путешествовать уже с ребенком. Ко времени нашей встречи шел пятый год большого путешествия маленького Давида – он исколесил всю Азию и отлично говорил как на русском, так и на английском языке. Мы играли с ним, кормили конфетами, а он, такой серьезный и непосредственный, смешил нас каждым своим изречением. Было ясно, что рос он в компании взрослых детей – таких вот хиппи, бродячих философов, обитателей нашего хостела. Мыслил он очень своеобразно, жил в своем мире, предоставленный себе и фантазиям, не привязанным ни к одной системе или культуре.