Нэпал — верный друг. Пес, подаривший надежду
Шрифт:
«У этого парня нет в запасе трех часов, — ответил Стив. — Я выезжаю. Встретимся с ними на полпути».
Он знал, что везет американцев. Также он знал, что по официальным данным американских военных в стране нет. Стив решил, что мы были на секретном задании, поэтому связался с посольством США, объяснил ситуацию и спросил, в какое безопасное место могла бы отвезти нас скорая. Ему назвали медицинское учреждение.
Стив отправился в путь по горной дороге. Он понимал, что моя жизнь висит на волоске. Я дышал хрипло и поверхностно. Когда я пытался закачать достаточно кислорода в свои легкие, раздавались жуткие хлюпающие звуки. Всю дорогу Стив повторял мне: «Держись, браток. Дыши, дыши…»
Мы встретились с машиной скорой помощи. Каким-то чудом я все еще был жив. Но в тот момент, когда меня пытались перенести из одной машины в другую, я вдруг полностью перестал дышать, словно подумал, что нахожусь в безопасности, и отказался от борьбы, потому что дыхание давалось мне слишком тяжело. Тогда реаниматологи, сломав мне ребра, втолкнули в легкие трубки и начали закачивать воздух, заставляя меня снова дышать.
Опоздай они всего на несколько минут — и я бы умер.
Перед уходом Стива мы договорились, что он покажет мне место аварии. Часть меня — очень большая часть — не могла противиться желанию попасть на это место. Но стоило мне остаться одному — и я начал волноваться. Я почти боялся. Сначала я не понял причины этого. Но в ту ночь мне приснился первый кошмар, словно самые темные из утраченных воспоминаний снова начали кровоточить. Кошмар был таким правдоподобным, что я проснулся от собственного крика. Мне снился побег из плена. У меня было ужасное ощущение, что меня связали. Какое-то время я не знал, где реальность и существует ли она вообще.
Через некоторое время Стив отвез меня на место аварии. Я смотрел на дорогу и чувствовал, что мы приближаемся к опасному повороту. Никто не указал мне на это место, но я узнал его. Глядя в ущелье, я почувствовал, как мороз пробежал по спине. Я боролся с тошнотой.
На меня обрушилась лавина воспоминаний. Они вернулись ко мне во сне. Я не знал, правда ли то, что я вижу, но думал, что это так. Все это словно шло из глубин моего сознания. Мне сказали, что в момент аварии я спал на заднем сиденье внедорожника. Но по сюжету сна я в это время бодрствовал. Мы ехали по горной дороге, прорезавшей густые джунгли. Со мной было еще два человека из АПСН. Мы направлялись в Кито за какими-то запчастями для поврежденного «Блэк Хока». На дороге могли быть засады РВСК, поэтому кто-то должен был следить за ней. Вызвался я.
Я сидел позади, держа автомат М4 на коленях. Мы приближались к повороту. Из-за него вылетел автомобиль, и я услышал выстрел. На нас напали. Я высунулся из машины и открыл огонь по нападающим. Водитель нажал на газ, но наш белый шевроле «Блейзер», не вписавшись в поворот, сорвался с дороги и на миг повис в воздухе, а затем перевернулся восемь раз, сползая по склону. Я вылетел из машины, но она упала на меня сверху, ломая мне спину и вдавливая мое тело в болотную топь. Я все еще был в сознании, не в силах пошевелиться. В нос мне лилась зловонная черная вода. Я попал в ловушку и был уверен, что умру.
Какая мерзкая смерть.
Я долго тонул, пока в моем мире не воцарилась полная темнота. После этого воспоминания действительно исчезли.
Кошмар был настолько реален, что не мог не быть правдой.
Но я никому ничего не сказал, даже маме. Я слишком боялся ее напугать — видит Бог, она и так уже достаточно пережила.
Даже меня самого это чертовски напугало.
Этот кошмар был моим первым подробным воспоминанием об аварии. Я чувствовал, что теперь знаю правду, и понял, почему военные так не хотели сообщать мне и моей семье какие-либо детали. Но я все равно добрался до истины. Все это время она была у меня в голове, не хватало лишь толчка, чтобы запустить худшие из воспоминаний. С тех пор я часто видел этот сон. Проходили месяцы, и мне открывалось все больше подробностей.
Когда я находился в клинике доктора Као, меня серьезно беспокоило то, что РВСК могут каким-то образом узнать о моем присутствии здесь. В Кумбайе не предпринимали мер безопасности, а повстанцы явно проводили операции неподалеку, ведь авария случилась всего в пятнадцати милях отсюда. К счастью, до них не дошло никаких слухов обо мне, по крайней мере, насколько нам было известно.
Конечно, мама отправилась со мной на место аварии. Во время нашей поездки в Эквадор я много раз замечал, что моя пятидесятидевятилетняя мама храбрее многих элитных спецназовцев.
В конце трехнедельного пребывания в Эквадоре мама снова плакала. Ей было жаль расставаться с новыми друзьями — доктором Као и персоналом его клиники, Стивом Сазерлендом и его семьей.
Тепло простившись со всеми, мы улетели из Кито и приземлились в аэропорту Даллас/Форт-Уэрт. Нас встречал отец. Он подарил маме букет красных роз. Она посмотрела на цветы полными слез глазами, потом расхохоталась и указала на этикетку: «Выращено в Эквадоре».
Мы с мамой вылетали в Эквадор в состоянии, близком к нервному срыву, а прилетели, совершив то, что казалось невозможным. И это было очень ценно. Ко мне возвращались воспоминания, и это помогало мне чувствовать себя намного лучше. А главное, дальнейшие события показали, что мое физическое состояние улучшилось.
Я отправился домой, в Сан-Антонио, предвкушая радостную встречу с Карлой и сынишками.
Я рассказал им новости.
На следующий день было запланировано занятие с ФТ. Приехав, я увидел, что она разложила несколько толстых гимнастических матов. А по центру лежали ножные фиксаторы.
— Примерь эти штуки. Давай испытаем их.
В конце занятия мне удалось пройти между двумя параллельными брусьями, держась за них руками.
Я сделал около дюжины шагов, подтягивая одну ногу к другой. Эти усилия совершенно измотали меня. После двенадцати шагов я трясся и обливался потом, словно пробежал марафон туда и обратно.
Двенадцать шагов, но для меня это было чудом.
Я позвонил родителям, едва не плача:
— Мама, ты должна приехать и увидеть это! Я начинаю ходить!
Я неустанно тренировался день за днем. Итальянские ботинки жестко фиксировали мои лодыжки. Это позволяло мне пользоваться мышцами бедер для того, чтобы поднимать и переставлять ноги. Таким образом, я мог делать уже двести пятьдесят шагов подряд.
Я так хотел показать маме и отцу свои достижения, что целый день ходил по коридорам спортзала: преодолевал один коридор и тут же сворачивал в другой. Но к тому времени я был уже полностью обессилен — это было тяжелее любой армейской тренировки. Я обливался потом, трясся как осиновый лист и мог вот-вот упасть в обморок. Отцу пришлось сбегать за моей коляской.
Но знаете, я даже смог встать на ноги и крепко обнять маму. Представьте себе, какое это прекрасное ощущение!
Это были приятные моменты. Положительные результаты поездки в Эквадор. Но было и плохое. У меня повысилась чувствительность, а это означало усиление боли. Ко мне возвращалась память, а это влекло за собой новые кошмары и воспоминания. Однако важнее всего для меня была радость движения. Я ведь клялся, что снова буду ходить. Но именно в моменты высочайшего подъема можно ниже всего упасть. Я изо всех сил упражнялся с фиксаторами для ног, а кроме этого тренировался, чтобы восстановить физическую форму. И тут произошло нечто ужасное. У меня появился первый пролежень.