Неписанная любовь
Шрифт:
На краткий миг мне хочется, чтобы нам не приходилось бороться с нашим влечением. Мы могли бы просто существовать без каких-либо проблем, сдерживающих нас.
Как бы сильно я ни любила Нико, во мне постепенно зарождаются серьезные чувства к его отцу, которые невозможно игнорировать, как бы я ни старалась, а это может привести только к одному.
К неприятностям.
Рафаэль прерывает нашу прогулку к пляжу, чтобы сорвать цветок гибискуса
— Спасибо, что доверяешь мне, — его палец касается раковины моего уха, прежде чем он отстраняется.
По моей коже пробегают мурашки.
— Мне будет не хватать этих цветов, когда мы вернемся домой.
Он наклоняет голову.
— Правда?
— Да. Я сохранила их все.
— Почему?
— Хотела иметь что-то особенное на память об этом отпуске.
Его выражение лица такое, будто он хочет что-то сказать, но тут Нико дергает меня за руку.
— Моя очередь!
Я приседаю, чтобы он мог положить свой цветок на противоположную сторону моей головы. Он не торопится, проверяя, не выпадет ли он из моих волос.
Когда он закончил, я небрежно поцеловала его в щеку.
— Спасибо, маленькая рок-звезда.
Он ухмыляется.
По моей шее пробегают мурашки, и я поднимаю взгляд и вижу, что Рафаэль смотрит на нас.
— Что?
— Ничего.
Он говорит это вслух, но выражение чистой тоски на его лице?
Оно говорит обо всем.
Вчера вечером, когда он узнал о моей песне и шрамах, связанных с ней, я подумала, что Рафаэль был добр просто так. Он сказал, что мои шрамы прекрасны, потому что это часть моей истории, но я уже слышала разновидность этих слов раньше. У меня было несколько парней, которые, казалось, чувствовали то же самое, но потом я ловила их на том, что они пялились, когда я не вижу, или морщились, когда проводили по ним рукой. Я чувствовала, как они колеблются, когда целуют мои бедра. Я видела, как они по-другому обращались с острыми предметами, когда я находилась в комнате, вели себя так, будто я могла в любую секунду схватить лезвие и продолжить то, на чем остановилась много лет назад.
Но сегодня я чувствую истину в его словах и никогда в жизни не ощущала себя более красивой.
Нико не сразу замечает мои шрамы. Мы еще даже не успели сесть на лодку для подводного плавания, а я уже поймала его взгляд, хотя он быстро отвел глаза, покраснев щеками. К счастью, он воздерживается от расспросов о них, пока мы устраиваемся на лодке, но во время поездки к месту снорклинга то и дело бросает на меня украдкой взгляды.
В какой-то момент, когда я запихиваю в рот таблетку Драмина, он отводит Рафаэля в сторону и что-то шепчет ему на ухо, а я делаю вид, что ничего не замечаю. Я знала, что это произойдет, но то, что Нико знает о моем прошлом, заставляет меня трепетать сильнее, чем когда-либо прежде.
Я не хочу, чтобы он смотрел на меня по-другому или боялся меня. Предвкушение того, что может произойти дальше, разрушает
Только когда мы достигаем места назначения и Рафаэль отлучается в туалет, Нико наконец набирается смелости и задает мне вопрос, которого я так боялась.
— Элли?
— Мм, — я выжидающе смотрю на него.
— Ты счастлива?
Я несколько раз моргаю, чтобы осознать его вопрос.
— В смысле счастлива?
— В целом. Ты чувствуешь себя хорошо?
— В основном да. Не каждый может быть счастлив все время, потому что это невозможно, но я чувствую себя хорошо большую часть времени.
— Это хорошо, — он поправляет маску для подводного плавания, чтобы очки удобно сидели на лице.
— Почему ты спрашиваешь меня об этом?
— Papi (Папа) сказал мне, что иногда, когда людям очень-очень грустно, они причиняют боль себе, а не другим.
Так вот о чем шептались Рафаэль и Нико, пока я притворялась, что очарована океаном. Мы с Рафаэлем согласились с этим ответом еще в отеле, но меня все равно тревожит мысль о том, что Нико об этом знает.
Я делаю глубокий, очищающий вдох.
— Он прав.
— Так ты действительно сделала себе больно?
Мой взгляд падает на колени.
— Да.
— Потому что тебе было очень, очень грустно? — он хмурится.
— Было, но я больше так не делаю. Я поговорила с человеком, который помог мне стать лучше и научил меня, что нужно делать вместо этого.
Это, кажется, смягчает напряжение в его плечах.
— Мне грустно, что тебе было так больно.
Мое сердце словно уменьшилось вдвое.
— Теперь мне лучше. Честно.
Он протягивает мизинец.
— Ты клянешься?
Я соединяю свой мизинец с его и обещаю, прежде чем сказать:
— Тебе не нужно беспокоиться обо мне.
— Papi (Папа) сказал мне, что беспокоиться о тех, кого мы любим, — нормально, потому что это значит, что нам не все равно.
Мои глаза затуманились.
— Я тоже тебя люблю.
— Больше, чем кислых жевательных червячков?
Я киваю.
— И клубнично-лимонные газировки.
Пластиковые ласты на его коленях падают на пол, когда он вскакивает и заключает меня в объятия.
— Я люблю тебя больше, чем пианино, супергероев и Дюка Брасса.
— Ничего себе, сколько любви от такого маленького парня.
— Papi (Папа) говорит, что у меня самое большое сердце.
Второе по величине сердце, сразу после сердца его отца.
Глава 46
Рафаэль
После долгого дня, проведенного на воде, где мы плавали с маской и трубкой до боли в мышцах, мы заказываем обслуживание в номер и ужинаем вместе в обеденной зоне номера.
К концу ужина Элли так устала, что едва может держать глаза открытыми, когда садится на диван.
Нико протягивает Элли гитару, чтобы она взяла ее.
— Может, ты все-таки сыграешь песню? Пожалуйста.