Непобедимая и легендарная

Михайловский Александр

– Но, мистер президент, – недоуменно произнес военный министр Бейкер, – а что же нам делать с армией, которую мы собирались отправить через океан? Части в основном закончили обучение, и уже готовы к отправке.

– Мистер Бейкер, – раздраженно сказал президент, – вы хотите, чтобы эти парни отправились в Европу или прямиком на морское дно? Если считаете, что они нужны, и недаром едят свой хлеб, то поищите им применения где-нибудь поближе, без нарушения доктрины Монро. Подумайте, что мы можем урвать от той же Мексики. Там сейчас неспокойно, и под шумок мы сможем оттяпать все, что нам необходимо. Давайте, прикиньте, где и что, составьте план и представьте его мне на рассмотрение. Все, джентльмены, совещание окончено, можете быть свободны.

10 декабря (27 ноября) 1917 года. Полдень. Одесса. Железнодорожный вокзал.

Над

красавицей Одессой порывами задували ледяные декабрьские ветра. Город сек ледяной дождь пополам со снегом. Но, несмотря на эту отвратительную погоду, впервые за несколько месяцев одесситы почувствовали себя комфортно. Прибытие бригады Красной Гвардии положило конец безвластью. Кадеты, гайдамаки, левые и правые революционеры, а также просто бандиты, наконец угомонились и перестали делить власть в городе и имущество горожан. Твердой рукой наведя порядок, прибывшие из Питера красногвардейцы установили в Одессе-маме свою власть – пусть жесткую и не склонную к либерализму, но столь милую сердцу обывателя. А бандиты Япончика, самостийщики и так называемые р-р-революционеры, творившие беспредел в городе, частично были уничтожены, а уцелевшие забились в щели и не высовывали носа.

Новые власти, не откладывая дела в дальний ящик, организовали Управление Народного Комиссариата Внутренних Дел, назначив начальником известного русского сыщика Аркадия Францевича Кошко, волею судьбы оказавшегося в Одессе. По сути, снова заработало старорежимное городское полицейское управление, со всеми печальными последствиями для одесской уголовной братии. Пешие и мобильные сводные патрули из бойцов бригады, местных рабочих отрядов и юнкеров беспощадно расстреливали на месте преступления всех мародеров и грабителей, отправляя всех прочих подозрительных на улицу Кондратенко – туда, где со времен «до без царя» находилось городское полицейское управление. В ведомстве господина (или товарища?) Кошко, получившего чин комиссара внутренних дел первого ранга, с задержанными беседовали уже более скрупулезно и предметно.

По сути, соединить, казалось бы, несовместимое – красное и белое – оказалось довольно просто. Едва из большевистской идеологии исчез тезис о расчленении бывшей Российской империи на множество мелких республик, и возобладала сталинская линия на «единую и неделимую» (пусть и Советскую) Россию, большинство офицерского корпуса Русской армии заняло лояльную в отношении новой власти позицию. После заключения почетного Рижского мира лояльность эта укрепилась.

Сыграло свою роль и публичное обращение экс-императора Николая II ко всем своим сторонникам с призывом поддержать правительство Сталина. По ходу движения по Белоруссии и Украине даже было непонятно, кого больше пристало к соединению полковника Бережного – то ли рабочих отрядов Красной Гвардии, то ли одиночных офицеров и сохранивших дисциплину и управляемость осколков Русской армии. Больше всего это напоминало снежный ком, катящийся с горы. Совсем небольшие пополнения во Пскове, Могилеве и Гомеле, значительные в Чернигове, большие в Киеве, и просто огромные в Одессе. Был среди этих примкнувших к бригаде Бережного и сводный чехословацкий батальон Красной Гвардии, под командованием кавалера двух георгиевских крестов поручика Людвига Свободы.

Эта бесформенная, почти неуправляемая масса и вынудила Фрунзе и Бережного задержаться в Одессе, чтобы заняться организационными вопросами. Из Петрограда они получили распоряжение Председателя Совнаркома о переформировании мехбригады в корпус Красной Гвардии. Состоять он должен был из одной механизированной, одной стрелковой и одной кавалерийской бригады, отряда бронепоездов и нескольких отдельных батальонов.

И сейчас большая часть подразделений формируемого корпуса выстроилась стройными рядами на привокзальной площади, неподалеку от Куликова поля. Торжественно и грозно застыли на подъездных путях бронепоезда. Красные знамена перед строем частей, как и флаг над зданием вокзала, то бессильно повисали мокрыми тряпками, то начинали неистово хлопать под налетающими порывами ветра. Мощные динамики, установленные на крыше агитвагона штабного поезда, разносили слова песни «Красная Армия всех сильней», в трактовке группы «Любэ»:

Красная гвардия, доблестный флот, непобедимый как наш народ.Ведь от тайги до британских морей, Русская Армия всех сильней.Да будет Красная непобедима, на страже

Родины родной.И все должны мы, неудержимо, идти на справедливый бой.Красная Гвардия марш-марш вперед, Родина-мать нас в бой зовет.Ведь от тайги до британских морей, Русская Армия всех сильней.Да будет Красная непобедима, на страже Родины родной.И все должны мы, неудержимо, идти на справедливый бой.Мир мы построим на этой земле с Верой и Правдою во главе.Ведь от тайги до британских морей, Русская Армия всех сильней.Да будет Красная непобедима, на страже Родины родной.И все должны мы, неудержимо, идти на справедливый бой.

Когда стихли последние аккорды, перед бойцами и офицерами выступил Народный комиссар по военным и морским делам Михаил Фрунзе. Коротко поздравив всех со вступлением в ряды Красной Гвардии, он зачитал текст новой советской присяги:

Я, гражданин Советской России, принимаю присягу и торжественно клянусь быть честным, храбрым, дисциплинированным, бдительным воином, строго хранить военную и государственную тайну, беспрекословно выполнять все воинские уставы и приказы своих командиров.

Я клянусь добросовестно изучать военное дело, всемерно беречь военное и народное имущество и до последнего дыхания быть преданным своему Народу и своей Родине России.

Я клянусь в любой момент выступить на защиту моей Родины – Советской России, и клянусь защищать ее мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами.

Если же я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение моих боевых товарищей.

Тысячи глоток троекратно прокричали: «Клянусь! Клянусь! Клянусь!», после чего торжественная часть закончилась, и людей с ледяного ветра и моросящего дождя быстро завели внутрь вокзала для обогрева, раздачи горячего обеда и приема традиционной в русской армии винной порции. Начальствующий же состав формируемого корпуса Красной Гвардии, кутаясь на ледяном ветру в шинели и бушлаты, прошел в салон-вагон штабного поезда для обстоятельной беседы.

– Да, Михаил Васильевич, – тихонько сказал полковник Бережной идущему рядом Фрунзе, – вот и не утерпели мы до двадцать третьего февраля – создали, получается, Красную Армию на два с половиной месяца раньше. Ну ничего – как говорят в народе, что ни делается, все к лучшему.

– Получается, так, Вячеслав Николаевич, – с легкой улыбкой согласился Фрунзе, посвященный в основные моменты другого варианта истории, – будет теперь у нас праздничным армейским днем десятое декабря.

– Господин Фрунзе, а как же ваше обещание сохранить русскую армию? – тут же спросил слегка раздосадованный генерал-лейтенант Деникин.

– Антон Иванович, – ответил тому полковник Бережной, – вы же сами видите, что творится вокруг. Взяться же не за что. Старая армия расползается под руками как прелая портянка. Кругом бардак, хаос, дезертиры, солдатские комитеты, а также тыловая шваль, которую хочется вешать на фонарях, минуя процедуру военно-полевого суда. А у нас – порядок и дисциплина. Ведь мы берем в Красную Гвардию только добровольцев, которые к нам, между прочим, идут массово, что обещает нашей новой армии в будущем довольно приличный уровень боеспособности…

– Хочу также заметить, – мягко добавил Фрунзе, – что любая часть, сохранившая организованность и не утратившая своего знамени, будет включена в новую армию без перемены названия и с сохранением личного состава. Было бы преступлением распускать полки, прославившие себя в сражениях против неприятеля. Но, к сожалению, таких боеспособных частей в русской армии сейчас абсолютное меньшинство. Формирование новой армии – единственный выход из того преступного бардака, который, пусть даже из самых лучших побуждений, сотворили господа из Временного правительства.