Неподкупные
Шрифт:
– Налоксон?
– Ну да, он действие опия нейтрализует…
– Хорошо вы подготовились. Усыпили лейтенанта, выкрали пистолет, использовали его по своему назначению. Даже почистили потом…
– Да, это я чистил пистолет, – скривившись от презрения к самому себе, сказал Шарков. – Только стрелял не я.
– А кто? Кривец?
– Да, Рома стрелял…
– В кого?
– В Зойку… Я ему кричал, что не надо, а он под газом был, голова дурная… В общем, идиот!
– А что, вы не собирались ее убивать?
– Нет.
– А знали, что мы ее ищем?
– Нет.
– А может, знали? Может, кто-то позвонил, сказал, что мы по следу идем?
– Да нет, никто не звонил.
– Тогда почему Зойку в Камыш повезли?
– Так собирались туда ехать…
– Чтобы Зойку по пути убить?
– Да нет, это она думала, что мы ее убить собираемся. Потому и побежала. А Рома за пушку схватился. Говорю же, голова дурная…
– Но в Рычагова он на холодную голову стрелял?
Шарков исподлобья глянул на Ревякина. И промолчал.
– Кто в Рычагова стрелял?
– Не мы…
– А кто?
– Не знаю…
– Да, но пистолет чистил ты.
– Да, мы приняли пистолет, почистили…
– От кого приняли?
– Не знаю… Я их не знаю…
– Кривец знает?
– Он тоже не знает…
– Хорошо, мы у него спросим. Только учти, ты после него в очередь станешь. Если он покажет, что это ты в Рычагова стрелял, ты уже оправдаться не сможешь. А если первый на него покажешь, то ему не отмыться…
– Так он в него и стрелял!
– Точно?
– Точно!.. И вообще, это все он.
– Что он?
– Он меня с толку сбил…
– У Кривца отметка о судимости, у тебя нет. Получается, он сидел, а ты нет.
– Да, он сидел.
– Где?
– Под Пермью где-то.
– И Шуринов там же сидел, – кивнул Ревякин.
– Какой Шуринов? – встрепенулся Шарков.
– Только не делай вид, что ты его не знаешь…
– Не знаю! – отчаянно мотнул головой парень.
– А может, знаешь?
– Нет!
– Ты что, боишься его?
– Шуринова? Как я могу его бояться, если не знаю такого…
– А мне кажется, что знаешь, – усмехнулся Ревякин.
И Богдану тоже так казалось.
– Не знаю.
Но, похоже, Шарков действительно боялся Шурина, поэтому не готов был его сдать.
– Кто же тогда заказал Рычагова?
– Никто!
– Зачем же вы его тогда убили?
– Мы с ним случайно встретились. Он Роме нос разбил, а тот поклялся ему отомстить…
– А чтобы на него не подумали, он решил подставить лейтенанта Городового, да?
– Да! – принял подсказку Шарков.
Не очень он большого ума, потому непросто давалось ему сочинение на заданную тему.
– Это Шурин подсказал вам, что у него конфликт с Рычаговым был?
– Да… То есть нет… Не знаю я никакого Шурина!..
– Ну да, ну да…
– Давай договоримся, начальник. Я тебе рассказываю, как было дело. Как мы твоего лейтенанта подставили, как Рычага убили, как Зойку завалили. Все расскажу. Только про Шурина я тебе ничего не скажу. Даже не спрашивай о нем, а то в несознанку уйду!
– Ну, хорошо…
Ревякин не стал пускать дело на самотек чистосердечного признания. Он взял показания с Шаркова под протокол, под роспись. На это ушло часа два, но Богдан готов был терпеть хоть двое суток, лишь бы получить это признание. Теперь, когда оно легло в папку, он мог не опасаться за себя.
Но Ревякину этого было мало.
– Вот видишь, лейтенант, дело мастера боится! – весело хлопнул он в ладоши после того, как Богдан отконвоировал задержанного в камеру. – Этого раскололи. И дружка его расколем. Он Шуринова нам на тарелочке с голубой каемочкой выложит…
– Хотелось бы.
– А если не выложит, то дело дрянь… Шуринов не дурак. Далеко не дурак. Он своим ребяткам поручать не стал. Там все друг друга знают, могут разболтать. И если вдруг засветится кто, вычислить не проблема. Он дружка своего по зоне нанял. Ну, я так думаю. Скорее всего, так оно и есть. В общем, со стороны людей привлек. Денег на них не пожалел, с машиной помог… возможно, в счет аванса. Надо сказать, Кривец и Шарков с работой справились. Если бы мы вовремя не хватились, хрен бы их нашли. Шарков пальчики оставил, но вряд ли они есть в картотеке. Он же не судим, приводов не имеет… Хотя приводы могли быть. А если нет?.. И Зойку они могли бы сработать чисто, без следов… Но им не повезло. Потому что повезти должно было нам. И нам, Богдан, очень крупно повезло… Теперь мы можем заявить, что Рычагова убили из твоего пистолета. Получишь строгий выговор, от этого тебя даже я не спасу. Но согласись, что это куда лучше, чем сесть за убийство…
– Не могу не согласиться, – уныло улыбнулся Богдан.
– Впрочем, заявлять не надо: в протоколе ясно указано, из какого оружия был убит Рычагов. Так что, старик, готовься к порке. Надеюсь, она не будет показательной…
– Ты веришь, что Шарков с Кривцом не собирались убивать Зойку?
– Не очень. Что им в Камыше делать? Если бы у нее там своя квартира была, можно было бы у нее переждать волну. Но ведь она с родителями жила…
– А уехали они почему? Может, все-таки кто-то предупредил их, что мы Зойку ищем.
– Может, предупредили. А может, и нет… С Кривцом надо говорить.
Ревякину явно не хотелось заниматься допросом: поздно уже, домой пора. Но железо нужно ковать, пока оно горячо. Поэтому он доставил Кривца на место, но допрос поручил Богдану.
Рослый мужик, габаритный, грубые черты лица, злые, замутненные душевным пороком глаза. И заклеенное пластырем ухо. Это его подстрелил сегодня Богдан.
Со слов Кривца Городовой заполнил шапку протокола и спросил, зачем Кривец и как проник в квартиру гражданки Пуховцевой.