Неподкупные
Шрифт:
– Федор не мог вам такого сказать.
– Но ведь сказал… Короче, мы с ним собираемся сотрудничать. Он человек серьезный, с ворами не дружит и нам будет помогать бороться с ними. Поэтому мы не станем требовать, чтобы ты его сдала. А если вдруг захочешь его сдать, остановим… Мы бы не трогали Федора Васильевича, если бы начальство не давило. Делайте, мол, что хотите, а убийцу найдите. И Федор Васильевич согласился нам в этом помочь. Поэтому сейчас ты явишься к нам в отдел с повинной, расскажешь про свои сложные отношения с Зонтиком, признаешься, что убила его в состоянии сильного душевного волнения. И мы тебе поверим. А если явки с повинной не будет, начнем давить тебя фактами. И еще докажем, что никаких отношений с Зонтиком у тебя не было. Доказать это будет не трудно. А если явка с повинной, то мы тебе поверим. И в грязном белье Зонтика копаться не будем… Ну так что?
Что-что, а морочить голову Ревякин умел. И Белкиной запудрил мозги основательно, запорошил все извилины.
– Я согласна.
– Отлично. Тогда оформлять мы тебя не будем. Ты как будто по своей воле пришла к нам в кабинет…
Ревякин даже снял с нее наручники, когда они вышли из машины. А в кабинете посадил за свой стол, дал бумагу, ручку и заставил написать признание. Потом был допрос, протокол. Белкина уже поставила свою подпись, когда в кабинет ворвался Измайлов.
– Что у вас тут происходит? – пытаясь скрыть волнение, спросил он.
– Все нормально, Евгений Павлович! – торжествующе улыбнулся Ревякин.
Он уже уложил документы в папку, сунул ее в сейф, но, судя по всему, доставать их не торопился. Мало ли что на уме у Измайлова.
– Вот гражданка Белкина во всем призналась.
– В чем призналась? – настороженно посмотрел на него полковник.
– В том, что работает в фирме «Мрамор» главным бухгалтером, что ее начальник делится своими доходами с неким гражданином Шуриновым. В общем, противоправные деяния налицо…
– Какие противоправные деяния? Есть факты вымогательства?
– К сожалению, нет. Гражданка Белкина об этих фактах ничего нам не сообщила. А ее начальство может делиться с Шурином совершенно добровольно. Дружеская, так сказать, взаимопомощь…
– Значит, ничего не узнали? А в квартиру к гражданке Белкиной зачем проникли? Незаконно проникли!
– Вы откуда знаете, Евгений Павлович?
– Да вот, сигнал поступил, – заметно сконфузился Измайлов.
Не признаваться ж ему, что сам Шурин ему звонил…
– Ну, если сигнал…
– Так, гражданка Белкина, вы свободны! – воспрял духом полковник.
– Погодите, Евгений Павлович! – Ревякин положил руку Кате на плечо. А то вдруг и правда уйдет. – Нам хотя бы подписку о невыезде взять. Я понимаю, убийство в состоянии сильного душевного волнения не самое тяжкое преступление, но все-таки…
– Какое убийство? – оторопел Измайлов.
– Екатерина Львовна совершенно случайно призналась нам в убийстве гражданина Зонтикова. Рассказала, как все было. Даже как заколку потеряла, рассказала…
– Заколку?
– Ну да, с отпечатками ее пальчиков… Мы сейчас откатаем ее пальчики для сверки, возьмем образец волоса…
– Вы действительно убили Зонтикова? – перебив Ревякина, спросил у Белкиной начальник РОВД.
– Да.
– Зачем?
– Он меня бросил, я ему отомстила, – заученно ответила Катя.
– Да вы не переживайте, Евгений Павлович, Шуринов здесь совершенно ни при чем, – вставил свое слово Ревякин. – Здесь чисто бытовой мотив и состояние сильного душевного волнения…
– А почему я должен переживать? – возмущенно вытаращился на него Измайлов.
– Ну как же! Гражданин Шуринов объявил войну криминалу. Он наш союзник, так сказать. Его люди уже помогли лейтенанту Городовому задержать опасного преступника. Но это еще далеко не все. Самое главное, что Федор Васильевич помог нам выйти на убийцу Зонтикова. Стахов с ног сбивается, ищет, а мы раз, и нашли! Мы же хотим утереть нос Стахову…
– Так, Ревякин, спокойно! – Полковник вытянул вперед руку, закрываясь от Ильи раскрытой ладонью. – То, что мы раскрыли преступление, это очень хорошо. Но при чем здесь Шуринов?
– В том-то и дело, что ни при чем. Ему здесь Чикаго не нужен, потому он и помог нам установить убийцу. Чтобы мы не думали, что у нас в районе происходят бандитские разборки. Мы же на то и поставлены, чтобы за порядком здесь следить. А если порядка нет, кого за это винить?.. Евгений Павлович, можно я вам подробно все объясню? Можно мы поговорим об этом у вас в кабинете?
Ревякин взял Измайлова под локоток и чуть ли не силой потянул к двери. Тот глянул на него возмущенно и в недоумении, но все-таки вышел из кабинета. А Ревякин, закрывая дверь, многозначительно глянул на Богдана. Дескать, не зевай…
– Такая вот ситуация, Катя. У Федора Васильевича свои хитросплетения, у нас – свои. Одно переплелось с другим, появилась путаница. Вот и приходится выпутываться. Делаем все мы, но за твой счет. Тебе сидеть, а Шуринов будет на свободе гулять. Но нам это выгодно. Он со своими каратистами будет за порядком смотреть. Он обещал нам уличную преступность вывести…
– Только уличную? – с насмешкой спросила девушка.
– Рэкет, конечно, останется. Но ведь никто не жалуется, правда? Твой начальник не жалуется, нет? А ты еще с Шуриновым и спишь.
– Я люблю его, потому и сплю.
– И вину его на себя берешь. Вот что значит любовь… Жаль, что я не поэт, а то поэму бы написал. О безумной любви.
– Я свою вину на себя беру…
– Мне кажется, ты уже сама поверила, что Зонтика убила из ревности. Но ведь это не так. Мы оба прекрасно знаем, что это Шуринов его тебе заказал. Потому что Зонтик стоял у него на пути. Но ты не переживай, сейчас мы направим тебя на экспертизу, которая выявит твое душевное состояние на момент убийства. Если выявит, получишь год исправительных работ. Если нет, то сядешь по статье сто третьей – умышленное убийство без отягчающих обстоятельств. До десяти лет лишения свободы…