Неподвластный богам
Шрифт:
Конан кивнул: он хорошо помнил обстоятельства своей первой встречи с Пелиасом.
– Так вот, мерзкий евнух Шукели, раб колдуна, живьем сдирал кожу с моих учеников. Я видел это, как и их смерть: все они исчезли в пасти чудовищной змеи, Старой Саты, обитающей в подземельях Алой цитадели. С тех пор я поклялся больше не брать учеников, дабы невинные люди не становились разменной монетой в схватках могучих волшебников. Также поклялся я посвятить оставшуюся жизнь отдыху и научным нсследованиям. Да буду я проклят богами, раз не сдержал эту клятву! Вскоре после того, как я поселился в городе Ханарии, ко мне пришел некий тщедушный человек неопределенного возраста, назвавшийся Тезиасом.
Всячески прославляя мои таланты, искусно льстя мне, играя на моих слабостях, он упорно напрашивался ко мне в ученики. Разумеется, я объяснил ему, почему это невозможно. Но он был так убедителен! Я испытал его и наконец решился. Тезиас оказался чрезвычайно талантливым учеником; ничего подобного я раньше не наблюдал. Знания Тезиас схватывал на лету и впитывал их, словно
Пелиас перевел дух. Самобичевание давалось чародею нелегко – гордость этого человека была общеизвестна.
– Однако с некоторых пор стал я замечать странности в поведении моего ученика, которые чем дальше, тем более тревожили меня. Скажи, Конан, может быть так, чтобы воин-доброволец люто ненавидел всех, кто берет в руки оружие? Вот первая странность: Тезиас не может терпеть носителей магического знания. Долго я обманывался относительно себя, но теперь понял: и я не исключение; мой ученик ненавидит меня не меньше, чем других чародеев. Более того, имея очевидные таланты к магии, он не любил волшебные занятия. И хотя он вырос в довольно-таки сильного чародея, Тезиас редко когда проявлял свои магические способности.
Конан нетерпеливо заерзал: ему явно не было дела до пристрастий и странностей Пелиасова ученика. Что же до ненависти к другим колдунам, это киммерийца и не удивило, ибо он знал: чернокнижники друг друга не жалуют! Однако старый волшебник продолжал свой рассказ:
– Тезиасу присущи самоуверенность и непомерное честолюбие. Теперь я понимаю, что магия для него – лишь средство достижения амбициозных планов, и к тому же средство далеко не единственное. Живой интерес Тезиас проявлял к другой сфере, издревле считающийся особо сложной для человеческого понимания и потому чрезвычайно опасной. Истинные маги стараются обходить ее стороной. Я говорю о душе. Да, представьте себе, Тезисе экспериментировал с человеческой душой! Это была целиком его инициатива, я же не уставал предостерегать его. Но Тезиас не слушал меня, и с некоторых вор его опыты с душой и результаты, достигаемые им, стали просто пугать меня. Как-то раз мы повздорили, и я отослал его. К тому моменту, между прочим, я усовершенствовал волшебное зеркало Лазбекри. Теперь с его помощью я мог наблюдать за кем бы то ни было с любого расстояния, а наблюдаемый, напротив, не мог видеть меня. Так вот, когда Тезиас ушел, мне взбрело в голову проверить, что делает мой ученик после нашей ссоры. С помощью зеркала Лазбекри я увидел его в трактире недалеко от моей башни. Он сидел в одиночестве, угрюмо прихлебывая сухое аргосское вино. Вдруг его окружили четверо дюжих грабителей, вооруженные мечами и кинжалами. Тезиас был, как всегда, безоружен. Видимо, негодяи решили, что Тезиас – богатый хорайский дворянчик, и решили захватить его, чтобы потребовать выкуп. Мой ученик отказался следовать за бандитами, но ясно было, что он ужасно напуган. Перебранка продолжалась недолго. Разбойников злило упрямство этого маленького человечка – знай, Конан, он воистину настолько мал, что едва достает тебе до пояса! И вот один из негодяев занес кривой туранский ятаган, чтобы размозжить Тезиасу голову. Дальше произошло невероятное. Мертвенно-бледный человечек прошептал: «Возьмите мой страх!» В тот же миг четверо бандитов упали как подкошенные; я успел заметить выражение неизмеримого ужаса, застывшее в их остекленевших глазах. В моих силах было и уловить причину их смерти: четыре сердца одновременно разорвались от страха. Так я уяснил себе чудовищную способность своего ученика превращать свои недостатки и слабости в свое же оружие…
– А ты не поторопился с выводами, уважаемый Пелиас? – вставил граф Троцеро.
– Увы! С тех пор было несколько подобных случаев. Один из них произошел, кстати, с аквилонским купцом. Этот купец гостил у меня. За несколько дней до того я обнаружил, что Тезиас пытается меня отразить. Он подсыпал в мою чашу с вином порошок стигийского женьшеня – яд, убивающий медленно, но верно, так, что причину смерти установить потом невозможно: все выглядит вполне естественно. Но я опознал отравленное вино и сделал так, чтобы его выпил Тезиас. Мой коварный ученик неумолимо угасал, когда, на свою беду, ко мне пожаловал упомянутый купец. Когда купец уже уходил, умирающий вызвался проводить его. Я услышал только зловещий шепот Тезиаса: «Возьми мою боль!» Несчастный купец умер той же ночью; Тезиас мгновенно выздоровел.
Тяжело вздохнув, Пелиас продолжал:
– У меня большая библиотека, и я не знаю, откуда именно узнал Тезиас секреты своего мастерства. Я его этому не учил; признаюсь, сам того не умею. Я уже подумывал, как мне обуздать странные наклонности ученика, когда он вдруг стал настойчиво просить у меня Книгу Судеб. О, друзья, это самая великая и таинственная книга на свете! Секрет ее происхождения затерян в глубинах тысячелетий. Считается, что Книга Судеб была всегда. Никто, насколько мне известно, не мог ее прочитать и даже открыть, ибо охраняется она семью магическими заклятиями, ни одно из которых не дошло до наших дней. Но сохранилось предание, что Книга Судеб содержит описание истории Земли с тех времен, когда самым разумным существом на ней была древняя обезьяна. Тысячелетиями Книга
– Во имя Крома, Пелиас! – не выдержал Конан. – Все это, конечно, интересно, но кроме смерти аквилонского купца я не обнаружил в твоем рассказе ничего, что касалось бы меня или моих подданных!
Волшебник сокрушенно покачал головой.
– Имей терпение, король! Я как раз приступаю к заключительной части моего рассказа. Слушай же – я продолжаю. Вскоре я отправился, вместе с Троцеро и Просперо, встречать тебя с Зенобией, возвращавшихся из Кхитая. Когда я вернулся в свою башню, мои седые волосы встали дыбом: башня сияла изнутри каким-то неземным голубым светом, а Тезиас стоял посреди моей библиотеки, и в руках у него была открытая Книга Судеб! Гонимый необъяснимым страхом, я позорно бежал, и вослед мне раздавался издевательский хохот Тезиаса! Я испытывал ужас и унижение. Идти обратно я решился только за полночь; ночь – союзница истинного мага. Поверьте, я не узнал свою старую башню: будто какая-то гигантская метла вычистила из нее все, что было мне дорого! Моя незримая стража как будто вымерла, и тишину покоев не нарушал ни один звук. Казалось, мертв был даже воздух. Тезиаса я нашел крепко спящим на моем диване. Я должен был разобраться, что же произошло в мое отсутствие! Зная о блистательных гипнотических способностях Тезиаса, я перестраховался и усыпил его вторично – мертвым сном Скелоса, который есть не что иное, как временная смерть. Я допросил спящего. Но на все мои вопросы Тезиас отвечал одной лишь загадочной фразой: «В подлунном мире существует нечто более великое, значительное и необъяснимое, чем все, что известно людям». Не понимая значения этой фразы, я предположил, что Тезиас почерпнул ее из Книги Судеб. Как ему удалось открыть ее, для меня до сих пор загадка! Проверить свое предположение я не мог, ибо Книга Судеб вновь была закрыта. Я уже собирался прекратить бессмысленный допрос, как вдруг Тезиас проснулся и открыл глаза.
– Клянусь костями Нергала и бородой Ханумана, я решил, что схожу с ума! Человек или бог, погруженный в иной сон, и в том числе в гипнотический сон Скелоса, не может проснуться, пока он не будет разбужен тем, кто его усыпил! Я сидел как парализованный. Тезиас же вскочил с дивана; взмахом руки заключил он меня, своего учителя, в огненную клетку и, злобно усмехаясь, произнес слова, которые не забыть мне до конца дней моих:
«Как посмел ты, гадкий колдун, усыпить меня?! Меня, будущего повелителя мира! Ты дорого заплатишь да свою дерзость! Нет, я не убью тебя: это была бы слишком легкая кара. Я оставлю тебе жизнь, чтобы ты мог наблюдать, как твой ученик восходит к вершинам абсолютной Власти! И я не боюсь тебя! Я вообще не боюсь всех твоих мерзких фокусов, твоих демонов! Когда я стану повелителем мира, я сделаю веревку из волос твоей богини Иштар и подвешу тебя ею за ноги перед моим небесным дворцом! И если ты нечаянно помрешь до того момента, я вытащу твою душу из ада, и все равно воплощу свою месть! Я, Тезиас поморю этот дикий мир, хоть бы все боги объединились против меня! А начну я с Конана, короля Аквилонии, и свершу то, что не удалось жалким фокусникам вроде Тот-Амона, Ксальтотуна и Ях Чиенга! Я знаю: этот варвар неизбежно встанет на моем пути, и он будет сокрушен! Теперь же я покидаю твою обитель, колдун, а когда ты освободишься, – он со смехом указал мне на огненную клетку, пленником которой я стал, – я буду готов демонстрировать тебе и всем остальным людишкам свою науку! Прощай, Пелиас-чернокнижник, и да проклянут тебя твои боги за то, что ты взрастил меня!» С тем Тезиас и удалился. Из всего, что было у меня, взял он лишь Книгу Судеб.
Пелиас замолчал. Потрясенные, его слушатели с зудом верили в рассказанное волшебником. Наконец могучий рык Конана нарушил гнетущую тишину:
К дьяволу, Пелиас! Я всегда ценил твою мудрость, но ты, похоже, переутомился в своих ученых занятиях! Как мог принять ты всерьез дикий бред безумца, противопоставившего себя всему сущему: Добру и Злу, людям и демонам, самим богам! Неужели ты воображаешь, что я испугаюсь твоего подмастерья лишь потому, что он умеет выделывать фокусы, каким сам ты не обучен?! Воистину я готов помолиться Крому, чтобы он вернул тебе разум, если Иштар сделать это не в состоянии!
Пелиас огорченно возразил:
– Напрасно ты попрекаешь меня, Конан. Я в своем уме. В своем уме был и Тезиас. Даже если половина того, что он наговорил мне – пустая бравада, оставшегося хватит, чтобы содрогнуться при мысли, что всех нас ждет! Уже одно то, что он овладел великой Книгой Судеб, обязывает нас к действиям. Я не хочу сидеть и ждать, когда он придет за моей душой!
– Но скажи же, Пелиас, как освободился ты из огненной клетки? – спросила Зенобия.
– С того самого мига, как Тезиас покинул башню, я боролся с силами Тьмы, сковавшими меня. Долгие месяцы провел я в огненной клетке, сражаясь за свое освобождение. Мое магическое искусство было бессильно! Я не ел и не пил, но не лишения терзали меня, а бездействие. Наконец, сам не знаю как, я сумел освободиться. Сделал ли это я, или чары Тезиаса закончились, или же он сам выпустил меня – то мне неведомо. Было это сегодня утром, и я тотчас устремился сюда!