Непоколебимый
Шрифт:
– А что потом? – не удержался от вопроса Ян.
– По ситуации.
“Ситуация” настала гораздо раньше.
– Илюша, кто этот мальчик? – взревел над ухом нетрезвый бас, и на плечо Яна упала тяжёлая накачанная рука. На них с Ильёй повис брутального вида парень в мятой чёрной футболке, заглядывая Яну в лицо. – Ути какой лапа! Познакомь!
Илья вздохнул.
– Знакомься, Ян, это Семён. Мой друг, – и мстительно добавил: – Бывший.
– Нет! – взвыл парень. – Илья, за что? Мы же договорились!
– Вот именно! – в голосе Ильи зазвенела сталь, которую не
– Илюша! Но я…
– Ты снова нажрался в хлам, хотя обещал не пить!
– Но я…
– Что “но я”? Всё, Сеня, закончили! Всё, что я могу для тебя сделать – это отвезти домой. Давай, или ты с нами, или мы уходим без тебя.
– Подожди, – стремительно трезвея, затряс головой парень. – Кто “уходим”?.. Как “уходим”?.. Тьфу, кто “мы”? Его указательный палец, описав в воздухе кривую, указал на Яна. – Ты променял меня на него?! На этого малолетку? Ты… меня… променял?!
– Не устраивай сцен! Это брат моей сотрудницы, сегодня он переночует у меня, – как о свершившемся факте сообщил Илья.
Ян подумал, что вообще-то ещё ничего не решил. “Ага, можно подумать”, – не остался в стороне внутренний голос.
– Короче, идёшь или остаёшься? – обратился Илья к Семёну.
– Иду, – обречённо ответил тот и поник плечами, сразу став ниже ростом.
– Тогда через пять минут жду в машине. Опоздаешь – уедем без тебя. Пошли, – обратился он уже к Яну, поднимаясь.
Сказано это было таким непререкаемым тоном, что Ян молча взял сумку и последовал за ним.
Машина у Ильи оказалась самая обыкновенная. Простая, но ухоженная. Ян подумал, что заведующие частными ветеринарными клиниками должны ездить на чём-то более статусном. О чём и сообщил.
– Меня и эта устраивает, – ответил Илья, посмотрев на часы.
– А если он не придёт?
– Придёт.
Не успел Ян поинтересоваться, откуда такая уверенность, как дверь машины открылась, и на переднее сиденье втиснулся Семён. Оглянувшись, зыркнул на Яна и недовольно засопел.
Илья молча тронул машину с места.
Машина мчалась по ночному городу. Ян смотрел на сияющие огни витрин и думал, что жизнь складывается слишком странно. Знал ли он, уходя из дома, что всё так обернётся? Кто бы сказал – не поверил. “А ты не обольщайся, – встрял внутренний голос, – неизвестно, чем всё закончится. Может эти двое помирятся, да и выставят тебя на улицу, ты им там будешь совсем не к месту”. Эта идея Яну не понравилась, поэтому он предпочёл отмахнуться от неё, как от назойливой мухи, и сосредоточился на мелькающих за окном огнях.
Машина, как назло, свернула с проспекта на боковую улицу, где смотреть оказалось не на что, завернула во двор – и остановилась возле новой многоэтажки. Илья заглушил мотор, обернулся к Яну:
– Подожди, я быстро.
Семён мрачно посмотрел на покидающего машину Илью и нехотя последовал за ним. Дверь он захлопнул от души, аж в ушах зазвенело.
Сидя один на заднем сидении, Ян смотрел, как они разговаривают. Илья что-то доказывал Семёну, тот молча слушал, понурив голову, затем принялся возражать, размахивая руками. Наконец Илья сказал что-то совсем убедительное, потому что оба они (Илья решительно, а Семён – окончательно скиснув) двинулись в сторону подъезда.
“Ну вот, – проклюнулся внутренний голос, – можно и вздремнуть. Сейчас они там поругаются, потом помирятся, и всё это плавно перейдёт в секс”.
Однако вскоре дверь подъезда открылась, на крыльцо вышел Илья и уверенно двинулся к машине.
“Ага, вот сейчас он тебя и вышвырнет. Скажет: “Прости Ян, так получилось”.
Однако Илья молча уселся в кресло и повернул ключ зажигания.
Уехали они недалеко. Завернув в соседний двор, машина остановилась у одноподъездной девятиэтажки.
– Вот здесь я и живу, – сообщил Илья, глуша мотор. – Гостей сегодня не ждал, надеюсь, лёгкий бардак тебя не испугает.
Они вошли в чистый ухоженный подъезд, который после раздолбанной хрущёвки Яна выглядел чуть ли не дворцом, и под цепким взглядом консьержки загрузились в лифт. Зеркало во всю стену и отсутствие “памятных надписей” тоже произвели впечатление. Пока вместительная кабина возносила их на седьмой этаж, Ян разглядывал отражение. Увы, зрелище оказалось не в его пользу – рядом с Ильёй он смотрелся как подросток из неблагополучной семьи, весь какой-то обтрёпанный, всклокоченный и несерьёзный. Свежеброшенный Семён смотрелся с Ильёй не в пример лучше. Да и возраста те были примерно одинакового. Ян же максимум тянул на младшего брата, да и то “понаехавшего” из глубинки. Придя к подобному выводу, он отвернулся, чтобы себя не расстраивать. “Зато ночевать у Ильи сегодня будешь ты, а не Семён” – в кои-то веки вступился за него внутренний голос. И Ян даже немного расправил плечи. Как раз к этому моменту лифт достиг цели.
Илья оказался тем ещё перфекционистом – в квартире царил такой порядок, какого не бывало в комнате Яна даже после уборки, как и во всей родительской квартире в целом. Вспомнив о родителях, Ян слегка приуныл. Нет, они хорошие, жаль, что с предрассудками.
– Проходи, располагайся. Есть хочешь? – спросил Илья, снимая кроссовки и ставя их на обувную полку. Затем пришёл черёд куртки, которая также аккуратно отправилась на вешалку.
– Хочу, – честно признался Ян. Перед тем, как уйти из дома, он как раз собирался ужинать, да не успел.
– Тогда топай на кухню, ставь чайник, я скоро к тебе присоединюсь, – ответил Илья, заворачивая в гостиную. Махнул рукой вглубь квартиры. – Кухня там.
На кухне выяснилось, что Илья всё-таки неидеален – в раковина томилась одинокая немытая кружка. Видимо, в этом и заключался “лёгкий бардак”.
Ян набрал воды в чайник, вымыл руки. Подумал… и вымыл кружку. Пусть уж порядку ничто не мешает.
Он огляделся. Вспомнил, что где-то читал, что по вещам можно определить характер хозяина дома. Тогда это показалось глупым, но сейчас, ожидая Илью (который непонятно чем непонятно где занимался), Ян от нечего делать решил проверить прочитанное на практике. Это оказалось непросто – предметов на кухне было немного. На столе – только сахарница, подставка с солью-перцем и салфетки. Всё остальное спряталось по шкафам. Ах, да, ещё посудное полотенце, висящее на крючке возле раковины, немного влажное. Почему-то эта полотенечная неидеальность внушила Яну оптимизм – пациент оказался небезнадёжен.