Непокорный ангел

Фэйзер Джейн

— Должен сказать тебе, госпожа жена, что ты хитрая бестия. Да, конечно, я понял, что поступал неразумно, не допуская тебя к своим делам, так же как уверен, что ты поняла всю бесчестность своего поведения, невзирая на чистоту побуждений.

— Я не смогу снова пережить то, что было, — тихо сказал Генриетта, протягивая к нему руку. — Те слова, что ты говорил мне.

Он взял ее за руку и нежно прижал ладонь к своим губам.

— Я был ужасно груб, моя фея, и прошу прощения. Я слишком поспешил с выводами. Давай поскорее забудем все это.

— Я больше не желаю оставаться в этой стране. Здесь жаркий климат и коварные люди. Я хочу в Гаагу,

к девочкам, хочу родить тебе ребенка.

Дэниел тихо засмеялся.

— Такие желания нельзя оставлять без внимания. Однако не будем спешить. — Он коснулся пальцем ее губ. — Ты действительно была очень разочарована, когда пришли месячные?

— Я думала, ты все забыл.

— Нет, любовь моя, я не забыл ту ночь в саду. Однако подождем, пока не вернемся домой. — Его лицо помрачнело. — Впрочем, где теперь наш дом? Неужели эта проклятая война никогда не кончится?! Англичане должны снова вернуться домой, к своим землям и семьям? Уже десять лет Англия не знает мира и покоя.

— Ты снова собираешься сражаться? — Генриетта вдруг с ужасом поняла, к каким последствиям приведет поддержка Дэниелом короля Карла II… Она как-то не думала об этом.

Словно подтверждая ее мысли, Дэниел мягко сказал:

— Ты знаешь, что я должен. Я предан делу моего короля. Это будет последняя попытка.

— А если король Филипп откажет ему в помощи?

— Тогда мы попытаемся обойтись без нее.

«Я не смогу пережить его смерти», — мрачно подумала Генриетта, глядя на мужа, но оставила эти мысли при себе.

— Ты хочешь позавтракать перед уходом?

— Только хлеб с мясом и пиво, — ответил Дэниел, меняя вслед за ней тему разговора, ибо считал, что всякое утешение будет ложью.

— Я принесу тебе еду. — Она спустилась на кухню, размышляя, что же произошло с девушкой, которая не так давно бесстрашно бросилась в битву под Престоном, видя в этом только волнующее приключение. Теперь такая перспектива вызывала у нее страх, не за себя, так как в ее жизни больше не могло быть сражений, но за тех, кого она любила. Например, за Уилла, который также готов был сражаться за своего короля. А Джулия? Разгорелась ли искра, вспыхнувшая между ними? Неужели Джулии также придется жить в страхе за своего любимого?

Гэрри решительно отбросила мрачные мысли. Она слишком много страдала в последнее время, чтобы позволить нехорошим предчувствиям нарушить вновь обретенное спокойствие.

В эту ночь их большая кровать больше не была для нее холодной и одинокой, как в прошлые ночи. Генриетта прижалась к Дэниелу, и ее окутало тепло и спокойствие в кольце его надежных рук. Странно, но после столь долгого воздержания она не испытывала той безумной страсти, которая охватила ее тогда в саду. Ей хотелось только чувствовать его объятия, близость любимого тела, слышать дыхание Дэниела. Все страхи, тревожные мысли и воспоминания исчезли. Она снова наполнилась силой и энергией, ощутив прикосновения мужа, запах его кожи, мускулы ног, обвивших ее ноги, твердую грудь под своей щекой, крепкие мышцы бедер и живота. Генриетта довольно улыбалась в темноте, когда он уснул, радуясь, что может вот так наслаждаться его близостью.

Неделю спустя они покинули Мадрид, получив уклончивый ответ от испанского короля, и вернулись в Гаагу.

Глава 17

— В это время Элизабет уже должна быть в постели, господин, Осберт. — Госпожа Кирстон, чопорная и решительная, появилась в дверях гостиной. — Нэн уже двадцать минут как лежит в кровати, Лиззи открыла было рот, чтобы высказать протест, и снова закрыла его. У воспитательницы был вид, не допускающий возражений. Девочка с мольбой посмотрела на Уилла, чье заступничество могло бы иметь больший успех, однако тот, казалось, ничего не замечал. Он очень рассеянный в этот вечер, с досадой подумала Лиззи, и ничуть не развеселился, несмотря на все ее старания развлечь его. Лиззи не привыкла к таким неудачам и потому с недовольной гримасой встала с кресла.

— Спокойной ночи, господин Осберт. — Последовал церемонный реверанс.

Уилл удивленно заморгал, видя столь необычную официальность в поведении ребенка, которому были больше свойственны прощальные поцелуи, нежели реверансы.

— Что-то не так, Лиззи?

— Я должна идти спать.

— Но это обычное дело. Почему ты думаешь, что я могу нарушать порядок?

Госпожа Кирстон недовольно фыркнула, нетерпеливыми движениями поправляя передник.

За окном, открытым в этот мягкий сентябрьский вечер, послышался стук колес подъезжающей кареты. Лиззи со свойственным ей любопытством обернулась на этот звук и подбежала к окну.

— О, это папа и Гэрри, они вернулись, — завизжала она, вскочив на кресло у окна. — Папа… папа!

Вышедший из кареты Дэниел обернулся, сияя от радости.

— Лиззи… Лиззи! — Он быстро подошел к открытому окну, схватил дочь на руки, крепко обнял, поцеловал и поставил на землю. Она тотчас подбежала к Гэрри, которая была необычайно рада столь нежной встрече.

— А где Нэн?

— Она уже в постели…

— Нет, не в постели! — Все подняли головы вверх, Нэн с выбившимися из-под ночного чепчика волосами рискованно высунулась из окна, неистово размахивая руками.

— Осторожно! Я иду в дом. — Дэниел вбежал в открытую дверь. У входа в гостиную стоял Уилл, ожидая своей очереди поприветствовать друзей. Генриетта последовала за мужем, держа Лиззи за руку. Нэн уже летела вниз по лестнице, путаясь в ночной рубашке, и с размаху прыгнула в раскрытые объятия отца.

— Я почти заснула, — лепетала она. — Если бы вы приехали на пять минут позже, я бы уже спала и вам пришлось бы будить меня!

— О, я не стал бы делать этого, — насмешливо сказал Дэниел, приглаживая густые темные волосы дочери и прижимаясь губами к гладкой, теплой, круглой щечке. — Я бы подождал до утра.

— Нет, нет! — Нэн увидела Генриетту и нетерпеливо заерзала. — А вот и Гэрри!

Дэниел опустил малышку на пол, с довольной улыбкой наблюдая за восторженной встречей, затем повернулся и протянул руку Уиллу:

— Как поживаешь, Уилл?

— Хорошо, сэр Дэниел. Рад вашему благополучному возвращению. Дети очень соскучились по вам обоим.

— Да, мы тоже соскучились, — ответил Дэниел. — Пять месяцев — достаточно большой срок.

— О, Уилл, вот и ты. — Генриетта освободилась от повисших на ней девочек и быстро подошла к нему. — Рада снова видеть тебя. — Они крепко обнялись, и Дэниел с удивлением почувствовал укол ревности, что было явно нелепо. Он вспомнил, как во время путешествия из Престона они постоянно ссорились по пустякам и поддразнивали друг друга. Тогда они мало чем отличались от детей, да и сейчас смутились, как подростки, хотя стали уже совсем другими. Уилл держался с мужской уверенностью, а Генриетта… Удивительно, какой она стала красивой и женственной.