Непорочная
Шрифт:
— Предпочитаю что-то более спокойное.
— С тобой это невозможно. Либо по телику кровь, либо в реале. Но, так как реал нам пока не светит, приходится довольствоваться тем, что предлагают, — кивает он на экран.
Боже, да саблезубый еще и пошляк... Понятно, про какую кровь он говорит!
— Знаешь… Постепенно я начинаю смиряться, что ты станешь моим первым мужчиной.
— Правда? — Леон ставит кино на паузу.
— Да, но ключевое слово — первым. А если так, то не хотелось бы, чтобы это было грубо и пошло. Тогда я буду чувствовать себя еще более униженной, чем сейчас. А я и так не ощущаю себя принцессой
— К чему это долгое вступление, Антонина? Больше конкретики.
— Вчера, то есть позавчера, мне понравилось. Это было максимально естественно и в какой-то мере даже эротично. Но всегда быть при этом навеселе я не хочу. Ты бы не мог за мной немного поухаживать, чтобы мое воображение заиграло красками и я раскрепостилась?
По выражению лица саблезубого делаю вывод, что просить его о таком — все равно что предлагать воскресить растерзанную антилопу.
Понятно. Нельзя.
— Мне не нужны подарки, рестораны, драгоценности, — предпринимаю еще одну попытку достучаться до похотливого котяры. — Мне важна эмоциональная составляющая. Первые отношения оставили не самый приятный след в душе. Если и ты обойдешься со мной жестоко, как с какой-то уличной девкой, хотя ею ты меня и считаешь, я же потом со своей самооценкой вообще никогда не договорюсь. И счастья в личной жизни не обрету. Ты нормальный с виду мужчина и не похож на насильника…
Скрещиваю на удачу пальцы за спиной пальцы в надежде, что мои слова попадут в сердце непонятного мне интеграла.
Лишь бы не запутаться в субличностях Дамианиса. Хотя… как ни назови, все ему подходит. И интеграл, и саблезубый котяра, и хам, и скотина.
Лицо Леона вдруг становится таким, что накатывает удушающая безнадега.
— Ты там втихаря ничего не пила? Может, я не заметил? Ну-ка подойди и дыхни.
— Я не пила! — бросаю с вызовом. — Неужели не видишь, как тяжело мне даются эти слова и попытки идти на компромисс? — Из груди вырывается шумный вздох отчаяния.
— Вижу, что ты оттягиваешь неизбежное, — припечатывает Леон словами.
Почти минуту идет сражение взглядов. Хочется заплакать.
Что за человек такой? Я буквально душу перед ним наизнанку выворачиваю, а он опять о своих животных инстинктах.
— Мне тридцать лет, Тоня. Я привык брать то, что мне нравится, а не устраивать длительные прелюдии, — произносит Дамианис без колебаний.
Как же я мечтаю выцарапать этому огромному котяре глаза! Но вместо этого, поддавшись эмоциям, обиженная, что Леон со мной вот так бескомпромиссно, вскакиваю на ноги и иду к бару. По пути беру пульт и включаю фильм, где опять звучат выстрелы и кровища льется рекой.
Окей. Хочет брать без длительных прелюдий? Пусть берет! Может, так даже лучше будет. Я поняла, что никто и никуда меня не отпустит. Да и не хочу я, наверное, уходить. В команде Леона есть хотя бы иллюзия защиты.
— Что ты делаешь?
Дамианис садится ровнее и наблюдает, как я опрокидываю в себя бокал вина, наливаю второй и делаю с ним то же самое, после чего тянусь к майке и снимаю ее, оголяя грудь и живот.
— Ты ведь любишь русский язык? Так вот, одна из наших пословиц гласит: «Если сел не в тот поезд, выходи на первой же остановке, потому что чем больше увеличивается расстояние, тем выше становится стоимость возвращения обратно».
15 глава
Не стоило поддаваться сиюминутному порыву. Эта мысль крепнет во мне с каждой новой секундой. Надо было посчитать до десяти, а еще лучше — до ста, прежде чем оголяться перед Дамианисом. И пить тоже не следовало. Я ведь никогда этим не баловалась, а сейчас будто с тормозов слетела.
Да, алкоголь придает смелости и искажает реальность, делая ее не такой убогой, но он мешает работать мозгам, убивает концентрацию и рассеивает внимание. Чертов Дамианис будит внутри ураган эмоций, заставляет ошибаться. До недавнего времени я вполне могла себя контролировать рядом с ним, но после той ночи что-то пошло не так. И сегодняшнее утро тому явное подтверждение.
Едва сдерживаюсь, чтобы трусливо не прикрыть руками торчащие соски. Настроение скачет. Это взгляд Дамианиса так действует на меня? Когда котяра проводит языком по губам, будто облизываясь, сердце в груди взрывается гулкими ударами.
Господи, какая же я дура! Кого собиралась взять на понт? Ведь не хочу я сейчас близости с Леоном. Более того, панически боюсь увидеть голый член! Хотя в прошлый раз это не помешало мне вести себя как изголодавшейся самке…
— Подойди, — произносит Леон низким голосом. — Или тебе еще плеснуть для храбрости?
Может, правда еще выпить? А потом еще. Пока не отключусь. Надо было виски лить в бокал.
Думала, котяру оттолкнет излишняя грубость и самоуверенность. Все на это указывало. Но, похоже, где-то я просчиталась. Наверное, не учла, что коты играют со своей добычей, а не наоборот.
Оценив шансы на побег, прихожу к выводу, что они ничтожны малы. Не успею я оттащить комод к двери. Тем более мозги слегка поплыли и реакции заторможены.
— Ну же, Антонина. Если начала, значит, и заканчивай. — Леон сверлит меня глазами. Уже сам берет на понт.
Столько секса в них. В том, как приподнята его голова, подчеркивая выразительную линию скул. Красивый мужчина. Очень. При взгляде на него внизу живота становится горячо и невольно возникает мысль о близости. К Христофу я такого не испытывала. Представляла что-то более романтичное: нежности, поцелуи, взаимную ласку. А с греком какие-то дикие картинки лезут в голову, путая мысли. В знак протеста встряхиваю ею, но лучше не становится. Внутри по-прежнему хаос.
Ну что, Тоня? Бросила вызов? А кто-то сейчас не поперхнется. И даже рад будет, что все так удачно сложилось. Ведь тебе прямо сказали: церемониться не будут.
— Тогда держи удар.
Леон приподнимается, рывком притягивает к себе — и вот я уже на его коленях.
Жмурюсь от вихря эмоций, запаха. И рук котяры на теле.
— Ну чего ты так дрожишь?
«От страха и неприятия», — убеждаю себя, но на самом деле будоражит, как Дамианис смотрит на меня. Словно никого красивее в своей жизни не видел. Как тут не почувствовать себя желанной? Или это от ласк и «ухаживаний» взрослого мужчины?
— Я иначе все представляла… — пищу.
— Я тоже, — произносит Леон очень интимно.