Неправда о любви
Шрифт:
Козырь переложил труп на заднее сиденье. Они снова подъехали к берегу, затащили в машину всех мертвецов. Козырь включил зажигание, на нейтрали подкатил машину к берегу и столкнул с обрыва.
Темная вода с жадным плеском расступилась, поглотила набитый трупами автомобиль и сомкнулась над ним.
Козырь с Блохой поставили во вторую машину ящик с деньгами и поехали в сторону города.
Всю дорогу в их машине царило напряженное молчание.
Расставшись с Козырем, Блоха в тот же день отправилась в клинику пластической
Она записалась на операцию задолго, за несколько месяцев до рокового дня, и сегодня ее уже ждала операционная. Денег хватило – покойный Серый платил своим людям хорошо, а тратить ей почти ничего не приходилось.
Блоха спешила в клинику. Она боялась, что какая-нибудь случайность помешает ее планам, боялась неожиданно встретить на улице кого-нибудь из знакомых. Тогда версия о ее смерти во время пожара развалится, как карточный домик. Поэтому она пришла в клинику в темных очках, обернув голову платком. Там это никого не удивило – большинство клиенток обладало реальными или воображаемыми дефектами внешности, поэтому они тщательно скрывали лица от посторонних.
Так что фактически единственным, кто видел ее лицо до операции, был доктор Светлов, хирург, который должен был создать ей новую внешность.
Блоха уже два или три раза видела доктора, он показался ей незначительным, малоинтересным человеком. Немолодой, медлительный, с мешками под глазами, с большими тяжелыми руками в сетке выпуклых вен…
Но когда он появился в операционной, она словно увидела его другими глазами. Да это и в самом деле был другой человек – решительный, сильный, твердый – и в то же время по-отечески заботливый. Кроме того, ему очень шел крахмальный халат и круглая белая шапочка. Доктор Светлов излучал силу и уверенность, от него исходило именно то, что называют модным словом «харизма». А глаза… глубокие, выразительные, с широкой радужкой цвета осеннего неба… Встретившись с ним взглядом, Блоха почувствовала странное головокружение.
Впрочем, возможно, это начинал действовать наркоз.
Она считала, едва заметно шевеля губами, – один, два, три, четыре…
Сознание постепенно заволакивала розоватая дымка беспамятства, и только глаза доктора Светлова выделялись на этом розовом фоне, и женщина удивлялась охватывающему ее незнакомому чувству…
Пять, шесть, семь, восемь…
Весь мир для нее сосредоточился на глазах цвета осеннего неба.
И когда она пришла в себя, первым, что она увидела, были те же самые глаза.
– Привет, – проговорил доктор Светлов. – С днем рождения!
– Почему? Разве сегодня мой день рождения? – проговорила Блоха прерывающимся после наркоза голосом.
– Конечно, сегодня ваш день рождения, – подтвердил хирург. – Потому что теперь вы – совсем другой человек.
Действительно… разве это Блоха? Нет, та женщина умерла на операционном столе, очнулся от наркоза совсем другой человек – Алла Сотникова. У нее не было ничего общего с Блохой – она никогда не была воспитанницей детского дома, никогда не работала горничной в усадьбе криминального
Документы Аллы Сотниковой Блоха купила несколько лет назад на всякий случай через третьи руки у сотрудницы городского ЗАГСа. Бумаги были подлинные, они принадлежали одинокой девушке, погибшей в аварии. По ним она записалась на операцию, и вот теперь ей предстояло полностью превратиться в Аллу Сотникову.
Ей не терпелось увидеть свое новое лицо, но пока это было невозможно: оно было покрыто белой маской бинтов, только глаза смотрели сквозь прорези. И теперь эти глаза по-новому светились.
Доктор Светлов словно читал ее мысли.
– Скоро, – проговорил он с удивительной заботой. – Несколько дней – и мы снимем бинты, и тогда вы сможете увидеть себя. Я уверен – вам понравится…
А она слушала его голос и не понимала ни слова. И не могла осознать, что с ней происходит. Этот мягкий, глубокий тембр, эти сдержанные и вместе с тем удивительно заботливые интонации…
Может быть, все дело в том, что она выросла в детском доме, никогда не знала отца – и теперь нашла в этом немолодом человеке то, чего недобрала в детстве.
Доктор приходил к ней каждый день, проверял пульс, заглядывал в зрачки, брал ее за руку, и Алла нетерпеливо ждала этих посещений, этих уверенных и нежных прикосновений.
Она сама с удивлением наблюдала за своими эмоциями. Неужели она, битая жизнью детдомовская девчонка, с иронией слушавшая чужие рассказы про любовь-морковь, влюбилась в немолодого и в общем-то некрасивого мужика?
Впрочем, он начал казаться ей красивым, а возраст… что такое возраст для того, кто любит?
Наконец настал великий день.
С нее сняли бинты, и доктор за руку подвел ее к зеркалу.
Она зажмурилась и долго не решалась открыть глаза. Наконец Светлов поторопил ее:
– Ну, взгляните же! Мне самому не терпится узнать, как вы примете результат!
Она открыла глаза…
Из зеркала на нее смотрела совсем другая, незнакомая женщина. Впрочем, это и была другая женщина – Алла Сотникова.
Это лицо ей, пожалуй, нравилось. Оно было красивее прежнего, как-то мягче и теплее. Эту женщину трудно было представить с пистолетом в руке – зато легко вообразить ее верной женой и матерью семейства…
– Ну, как? – напомнил о своем существовании доктор Светлов.
Ему хотелось получить свою порцию комплиментов. И она не подкачала – долго и проникновенно говорила о том, как он проник в самую ее сущность, как создал лицо, о котором она мечтала всю жизнь…
А потом она поцеловала доктора.
Наверняка его целовали в знак благодарности многие клиентки, но этот поцелуй был страстным и нежным, жарким и многообещающим, и доктор Светлов невольно отшатнулся.
– Что вы… – пробормотал он удивленно и постарался обернуть все на шутку: – Вы меня сведете с ума, а мне голова еще понадобится, мне сегодня оперировать…