Неприкасаемая

Коул Кресли

— Ты должен дотронуться до меня, вампир.

Он тряхнул головой:

— Ложись на спину и разведи бёдра. Я близок. Если ты кончишь для меня…

Валькирия кивнула, затем легла, чувственно приоткрыв блестящую от влаги вульву.

Он отдал бы всё, что угодно, только бы войти в неё. Всё, что угодно.

Когда она раздвинула бёдра, он увидел, что она готова. Её страстность взбудоражила его, как ничто прежде.

Несколько часов он держался на краю. И наконец сейчас увидеть это?

— Нуждаться

войти в тебя — ужасно, Валькирия.

Она крепко зажмурилась и так тяжело дышала, что её упругая грудь почти подпрыгивала.

— Войти так глубоко в тебя, — проскрежетал он, — наполнить своим семенем… Я не смогу остановиться, пока ты не станешь умолять меня.

Когда он взял в руки мошонку и немного оттянул её, она начала быстрее ласкать себя.

— Внутрь. Медленно засунь свои пальцы внутрь, — когда она сделала это, он наклонился, чтобы прошептать прямо над её ухом: — А теперь трахай себя пальцами.

Он отступил, чтобы наблюдать:

— Приятные ощущения?

— Ах, да!

— Тогда засунь ещё один палец.

Её голос был таким сексуальным, когда она закричала:

— Я почти… кончаю.

В завод ударила молния.

— Двигайся быстрее, сильнее. Не останавливайся, пока я не скажу.

Когда она приблизилась к оргазму, спина её изогнулась, и она громко закричала. Её бёдра рухнули вниз, ознаменовав безоговорочный конец.

Взгляд его был прикован к вульве, он скрежетал зубами, мучаясь от желания. Он беспомощно сжимал член в кулаке, пока её оргазм продолжался и продолжался. Её голова металась по подушке, тело извивалось в такт движениям пальцев.

Он всё ещё не остановил её, он не смог бы. Он мучился; как должна была мучиться она!

— Мёрдок, я больше не могу! — в конце концов она перевернулась на бок, всё ещё содрогаясь и держа руки между ног.

Когда дрожь постепенно стихла, Дани подняла глаза на вампира. Пока она наслаждалась, он рычал от боли. Сейчас он был даже ещё более несчастен.

— Вампир, просто дотронься до меня!

— Я не хочу причинить тебе боль.

— Поцелуй мою грудь, — она поднялась на колени и поднесла к нему грудь, — прикоснись губами к соску.

— Валькирия, — он разрывался на части от собственного поражения. Он наклонился, прикасаясь губами к её плоти.

Она сдержалась под натиском наступающей боли…

Резко охнув, он отпрянул, яростно тряся головой.

Нет. Нет уж. Её рука вытянулась вперёд и накрыла его кулак, сжимающий член. Она закричала, а он резко задвигался, потрясённый её леденящим холодом.

Прикосновение было обжигающим, оставило на её теле ожог; в то же время вампир скрежетал:

— Холодно… Как холодно!

Выступили слёзы.

— Не останавливайся, Мёрдок!

Держа свою руку на

его руке — что было равносильно прикосновению к жаркому пламени, она намеревалась продержаться до конца.

Нестерпимая боль обжигала кожу. Больно, голова кружится…

— Сейчас кончу! — голос вампира задрожал, когда начался оргазм. — О Боже, наконец-то! Даниэла…

Сквозь слёзы она видела его, пульсирующего в их руках, каждый его мускул напрягся от боли. По лицу было видно, что он сильно мучился, клыки заострились и ярко блестели.

Когда хлынула сперма, он пронзительно закричал, запрокинув голову. Его крупное тело извивалось в муках, он кончил прямо на кровать, выплеснув струи такого горячего семени, что даже она смогла это ощутить.

Глава 9

Тяжело дыша, они лежали на спине.

Мёрдок изо всех сил старался прийти в себя после самого сильного удовольствия из всех, какие он когда-либо испытывал — и после самого трудного, самого мощного оргазма из всех, которые он только мог вообразить.

Извержение было очень сильным, хотя, возможно, у любого бессмертного секс лучше, чем у человека. Если усиливаются ощущения, то почему бы с тем же успехом не улучшаться качеству секса?

Но вместе с удовлетворением одной жажды другая немедленно напомнила о себе. Прошлой ночью вампир потерял много крови и пока еще не восстановил потерю. Он мог лишь ощущать заполнивший всё вокруг запах девушки.

Не обращай внимания. Он повернулся к ней. Она прижимала обожженную руку к груди, глаза всё ещё были мокрыми от слёз.

Когда они прикоснулись друг к другу, её кожа, холодная, как лед, обожгла его. От прикосновения же к его коже она заплакала. Ещё раньше, когда он вырывал из её тела отравленные стрелы, в её глазах не было ни слезинки.

— Дай мне посмотреть, — резко проговорил он.

Она неохотно показала ему покрытую волдырями руку, и от настигшего его чувства вины он вздрогнул. Он поднялся, чтобы принести ей лёд, но держался на ногах так неустойчиво, что засомневался, сможет ли хотя бы переместиться на кухню. Через силу он переместился к холодильнику и увидел там контейнеры с кровью.

Как же хочется пить… Он почувствовал безумное желание уничтожить все запасы. Просто принеси ей льда. Из-за тебя у неё ожоги.

Лёд. До сих пор он никогда не думал об этом. Пока что лёд был спасением для его Невесты. Что же могло случиться, если бы вчера ночью он не принёс ей что-нибудь холодное? Могла ли она, бессмертная, действительно умереть?

Вернувшись с бумажным полотенцем, наполненным кубиками льда, он осторожно передал их ей, стараясь не соприкасаться — или стараясь не смотреть на её шею.