Неприкасаемый чин
Шрифт:
— А номер машины? — поинтересовался следователь.
Чувствовалось, что он искренне хочет помочь девушкам. Мужчины, вообще-то, ненавидят насильников даже больше, чем женщины.
— Не посмотрели мы на номер, — переглянулись девушки.
— Не до того нам было.
— Машина у него приметная. Я такой в нашем городе раньше не видела, — вставила Наташка.
— Какая марка? — уточнил следователь. — Если модель редкая, мы его мигом вычислим.
— Модель редкая, — с готовностью подтвердила Танька. — Но какая именно, я не знаю.
— Лимузин под старину
Почему-то следак во время описания мрачнел и мрачнел. Когда Наташа замолчала, не зная, что еще сказать о приметном автомобиле, он сделался совсем неприветливым.
— Прошу прощения. А ты, лейтенант, иди со мной, — сказал следователь и вышел из кабинета.
Сержант избегал смотреть на потерпевших, пялился в окно, за которым и виднелось-то всего — фонарь да крона засыхающего дерева. Было слышно, как следак в коридоре с кем-то говорит по телефону, но слов не разберешь.
Наташа и Таня не понимали, что происходит. Только что правоохранители готовы были помогать им, а когда появилась реальная зацепка вычислить насильника, их словно бы подменили. Желание искать преступника вмиг отпало.
— Ты кого мне привез, лейтенант? Соображать надо, — донеслось злое из коридора.
Дежурный следователь вернулся, сел за стол. Глаза у него стали бездушные, словно их отлили из бутылочного стекла. Пальцы скомкали чистый лист бумаги, бросили его в урну.
— Значит, так, — холодно произнес он. — Никаких заявлений от вас мы принимать не будем. Ясно выражаюсь? Или пояснить?
— Это как же? — изумилась метаморфозам следака Наташа.
— А вот так. Приличного человека решили оговорить, прошмандовки. Трахались напропалую с кем-то под забором, а потом собрались уважаемого человека на бабки развести, а? Хотите экспертизы? Будет вам экспертиза. Но только покажет она, что тот, на кого вы указываете, и близко не имеет к вам никакого отношения.
— Нас изнасиловали! И сделал это кто-то, кого вы выгородить хотите. Это вам начальство посоветовало или он сам? — возмутилась Наташа. — Вот если бы на нашем месте оказалась ваша дочь, что бы вы сказали?
— Моя дочь по ночам не шляется где попало. А вы — пьяные давалки, сами ноги расставили, может, СПИДом заразить хотели, может, триппером, а сейчас бабла с якобы «насильника» хотите содрать. Пошли вон! Небось сами под него ложились, а теперь подставить решили. Вон отсюда! — Следователь стукнул кулаком по столу так сильно, что ручка подпрыгнула и упала на пол.
— Я этого так не оставлю, — проговорила Наташа. — Я узнаю, кто он такой.
— И не думай, — предупредил следак. — За ложное обвинение, знаешь, сколько полагается? Подумай прежде.
Танька уже сориентировалась и быстренько потащила подругу к выходу.
— Идем отсюда, идем.
— Сержант, выведи их, — гаркнул дежурный следователь.
Сержант с лейтенантом буквально вытолкнули девушек из участка, правда, старые пиджаки отбирать не стали. Наташка тут же стала давить на дверной звонок, укрепленный у стеклянной двери, но дежурный за стойкой на это никак не реагировал.
— Подруга, просто забудь о том, что было. Ничего приятного не вспомнишь. Согласись? Думай о чем-то приятном, — посоветовала Танька так, словно была психоаналитиком. — Ну, нарвались мы на крутого мужика-извращенца, у которого все в этом мире схвачено. Не повезло. Не стоит головой о стену биться, только лоб расшибешь. Чем быстрее забудешь, тем лучше.
— Ты, как хочешь, а я этого так не оставлю, — пообещала Бабарыкина.
Глава 3
Просыпаться с бодуна — редкое «удовольствие», особенно, если ночь перед этим выдалась бурная и, можно сказать, сумасшедшая. Анатолий Бахрушин раскрыл глаза. Во рту было сухо, словно в пустыне. Он сел на огромной, как летное поле, кровати. Голова раскалывалась. Пошарил рукой рядом с собой, жены не оказалось, и только тогда Бахрушин вспомнил, что сам же отправил ее в Москву.
— Блин, — проговорил он абсолютно ничего не значащее слово, умудрившись вложить в него максимум отвращения.
Грязный, выпачканный в озерном иле костюм валялся на полу.
— Ну и хер с ним.
Вчерашнее припоминалось смутно и отрывочно. Словно выхваченные вспышками стробоскопа из темноты, в памяти появлялись картинки. Ночное шоссе, свет фар прорезает ночную темноту.
В руке бутылка вискаря. Пустая бутылка летит в распахнутое окно лимузина и разлетается шрапнелью, ударившись о дорожные ограждения…
Брюнетка стоит на коленях, а он бьет ее с оттяжкой по лицу.
Вокруг вода, девушка извивается в его руках, не может поднять голову, задыхается…
Сорокапятилетний мужчина с трудом спустил ноги с кровати, стоял, пошатываясь, глядя на свое отражение в зеркальном шкафу-купе. Увиденное не слишком радовало. Когда-то хорошо натренированное тело спортсмена еще сохраняло относительную стройность, но уже успело обрюзгнуть. Живот нависал над причинным местом, увидеть которое можно было только в зеркале. Анатолий икнул и подошел поближе. Покрасневшие глаза окаймляли припухшие веки. Бахрушин с трудом нагнулся, поднял с пола трусы, криво натянул их и, шлепая босыми ступнями по паркету, поплелся в коридор.
— Ну какого хера я такой большой дом строил? — бормотал он, спускаясь по лестнице со второго этажа.
Постоял, колебаясь, куда сперва отправиться — в туалет или же на кухню. Наконец сделал выбор в пользу последней.
— Доброе утро, Анатолий Игоревич, — бодро поприветствовал его личный водитель.
— Какое оно на хрен доброе, Колян! — махнул рукой Бахрушин и распахнул холодильник. — Витек дома? — поинтересовался он.
— Спит ваш сынок. Он вчера позже нас вернулся.
Даже не глядя на полку, Анатолий вытащил бутылку вискаря, свинтил пробку. Водитель услужливо поставил на стол стакан. Налив его на треть, Бахрушин мелкими глотками стал поглощать содержимое. Спиртное не «хотело» лезть в горло, просилось назад, но Анатолий победил в этой неравной схватке и отставил пустой стакан.