Неприкаянный
Шрифт:
Стало очевидно, что мне следует быть осторожнее, поэтому я решил сменить род деятельности - и нанялся в Службу Чистильщиков. Платили там хорошо, и в то же время риск обзавестись новыми врагами сводился к минимуму. Да, работёнка у них грязная и рискованная - тут тебе и всяческие развалины, и кладбища, и ямы с отходами, но особой брезгливостью я не отличался, так что решил попробовать.
Во время первой же вылазки химера исхитрилась и плюнула в лицо приставленному ко мне опытному чистильщику. Напарник закричал, упал в грязь, и, пока я пытался сладить с мутантом без помощи магии, умер - кислота выжгла ему половину
Одно я понял в ту ночь наверняка - что по-прежнему бессмысленно трачу время. Что занимаюсь, в сущности, ерундой. Что я до сих пор бесконечно далёк от мира, которым окружён со всех сторон. И всю мою бесшабашность как ветром сдуло.
Когда дурман азарта немного рассеялся, я снова сосредоточился на обучении - но теперь намного более осознанно и целенаправленно. Да, я по-прежнему выезжал на прогулки, подрабатывал и напивался с Арджином, но уже без куража. Именно сдержанность и размеренность позволили мне, в конце концов, отшлифовать свои навыки, одолеть мастера Току и получить долгожданный знак мастерства. Кажется, в тот день он впервые был мной по-настоящему доволен.
Это случилось десять дней назад. А вчера Току уехал. Остался лишь Дисс, но и его наука теперь даётся мне почти легко. Не могу сказать, что это так уж интересно - наверное, я просто привык учиться. Жизнь стала плавной и размеренной, в чём-то даже совсем обычной, временами скучной - я сам сделал её такой. Иногда мне это даже нравилось.
Когда впереди замелькали привратные факелы трактира, хмель из головы уже окончательно выветрился. Стало клонить в сон. Я поёжился и блаженно улыбнулся в предвкушении ужина, тихого полупустого зала и тёплой постели. Хозяин трактира никогда не отказывал тем, кто платит полновесным королевским золотом. Думаю, он немного меня побаивался, хотя повода для этого я ни разу не давал. Наверное, загвоздка в том, что я всегда неразговорчив и вооружён.
Постоялый двор находился с правой стороны дороги, с левой же, прямо напротив него, расположилась ветхая церквушка постройки времён позапрошлой войны с Дембри. Как и все остальные, входом на восток. Крыша просела и покосилась, стены искривились, дверь не закрывалась до конца, но местному священнику каким-то образом всё же удавалось поддерживать здание в собранном состоянии. Я не особо почитал богов Святой Церкви, но к этому их служителю проникся уважением. Вера и аскетизм, наверное, все же чего-то стоят.
Я почти подъехал к воротам трактира, когда до меня донёсся странный звук. Пришлось остановить коня, чтобы расслышать. Оказалось, мой слух уловил детский рёв и пьяные мужицкие выкрики из маленького домика, прислонившегося к постоялому двору правым боком. На секунду мне даже показалось, что откуда-то неподалёку слышится приглушенный женский плач.
Какое-то время я стоял, прислушиваясь. Вся деревня спала, свет горел лишь в этом доме да в корчме. Среди приглушенных криков женщины раздался звук разлетающейся вдребезги посуды. Я хмыкнул и тронул коня дальше по улице. Не иначе, очередная семейная разборка.
Несмотря на позднее время ворота трактира стояли открытыми - значит, внутри ещё сидят посетители. И хотя порядочным работягам давно пора спать, ничего удивительного: из всей округи только здесь подают приличную выпивку по неприлично низкой цене, поэтому сюда стекаются не только местные, но и мужики со всех окрестных выселков. Частенько здесь случаются и пьяные драки, которые заканчиваются тем, что трое здоровенных сынков трактирщика хватают за шкирку всех «буйных» посетителей и вышвыривают вон из «приличного заведения», по выражению самого хозяина.
Стоило мне спешиться, как откуда-то из темноты выскочил взъерошенный мальчишка-конюх, звонко выпаливший:
– Дяденька, дай монетку!
– спросонья один глаз у него открылся только наполовину.
Я знал, что за медный грош этот паренёк и расчешет коня, и овса раздобудет, поэтому заранее приготовил несколько медяков, которые сейчас быстро перекочевали в его ладошку.
– О-о-о!
– Глаз у мальчишки тут же открылся как следует.
– Много спасибо, добрый господин!
И, взяв под уздцы моего скакуна, мальчонка потянул его в конюшню.
Я же немного постоял на улице, оглядывая чистое ночное небо, и зашёл в корчму.
Здесь, как всегда, жутко несло низкосортным табаком, винным перегаром и неистребимым запахом пота. Я не ошибся: пять из восьми столиков пустовали, у очага мирно посапывал какой-то дед с толстым трёхцветным котом на коленях, у стойки медленно накачивался элем какой-то толстячок, похожий на мелкого кантернского торговца. Обычно тут собиралась довольно пёстрая публика: крестьяне, везущие в город на продажу свои урожаи, бродячие музыканты, мелкие купцы, чуть не под ноги бросающиеся с рекламой своих товаров, реже - гонцы и паломники (крупный тракт пролегал к северу отсюда) или просто одиночные путники, вроде меня.
Сейчас за столиками сидели сплошь крестьяне, причём скорее всего местные - в такой поздний час мало кто решится отправиться домой по небезопасной дороге. Справа от входа располагался очаг, в котором, сколько помню, всегда горел огонь, прямо напротив двери - стойка трактирщика, за которой пряталась низкая дверь на кухню. Слева же, в углу рядом со стойкой, брала начало лестница, ведущая на второй этаж, к жилым комнатам.
Я проверил, не торчит ли моё оружие из-под плаща, и не спеша подошёл к устало моргающему трактирщику:
– Здравствуй, Фелек.
– А-а, господин Энормис! Припозднились вы, народишку-то нету уж почитай. Чего желаете?
– Для начала куриный суп и пинту пива за дальний столик. И... остались у тебя свободные комнаты?
– Для вас всегда местечко всегда найдётся, - Фелек дружелюбно осклабился.
– Седьмая комната, ключ вам принесут вместе с подносом. Ещё чего-нибудь?
Я лишь отрицательно покачал головой, положил две серебряные монеты на стойку и молча направился к своему столику, который стоял в углу зала, слева от очага. Это самый тёмный угол, поэтому никто туда не садится и не мешает мне спокойно есть. Я сел спиной в угол и, чтобы скрасить ожидание заказа, решил изучить сегодняшнюю публику.