Неприкосновенный запас (Рассказы и повести)
Шрифт:
И вот теперь Вика идет к Вере. Она не застает ее дома и бежит в парикмахерскую, где, по словам матери, должна быть артистка. Вика находит Веру, вытаскивает ее из-под фена, с сырой головой и ведет в укромный уголок.
Она говорит:
– Слушайте!
И рассказывает про ветеринарную лечебницу, про больных кошек и собак, про доктора Орлова, про "скорую помощь", которую, как скорлупку, раздавил тяжелый самосвал.
Обе женщины всплакнули. Пожалели Ингу и всплакнули. И еще потому, что не знали, что она недавно лишилась
Потом вытерли глаза уголками платков, аккуратно, чтобы ресницы не "потекли". Вздохнули. Закурили.
– Вот ведь какая история, - сказала Вика.
– Я была крохой, когда мать ушла на фронт, - вздохнула Вера.
– А потом вместо матери вернулся незнакомый солдат в сапогах, в шинели, с палкой. Мне говорят - это твоя мама, а я не верю и реву. Какая же мама, если это солдат!
Когда Инга сбежала со школьного крыльца, ее ждала Вика. Некоторое время девочка удивленно смотрела на Вику, а Вика молчала. Не бросилась к ней, не хватала за руку, не кричала: "Скорей!" Это насторожило Ингу.
– Съемок не будет. Не готовы декорации. Свободный день!
– наконец сказала Вика.
Она была какой-то новой, словно ее подменили.
Инга удивленно смотрела на новую Вику.
– Может быть, нужно купить молока? Идем вместе купим, - предложила Вика.
– У нас еще есть, - отозвалась Инга.
– Две пирамидки, шестипроцентного.
Они зашагали рядом. Вдруг Вика сказала:
– Инга, я все знаю... про твою маму. Раньше не знала, теперь знаю... Ты не сердись на Веру. Она хорошая. Она тоже не знала. Вера не собирается заменить тебе маму. Просто работает с тобой вместе. Она не задавака, хотя и народная... Вера, можно сказать, ради своей матери жизнь загубила.
И тут Инга в первый раз спросила, а до сих пор только слушала:
– Как загубила?
– Мать-то ее прикована к постели.
– Зачем... прикована?
– Ранена была, вот зачем. Вера всю жизнь отдала матери. Врачи, лекарства. Ты - будущий врач - должна понимать. Она могла бы замуж выйти, жизнь устроить. Видная женщина... Народная артистка...
Инга ничего не ответила. Она еще не поняла, почему Верина мама ранена и почему Вера жизнь загубила.
Так они шли молча.
У одного дома Вика сказала:
– Здесь они с мамой живут... на втором этаже... Видишь два окна?
– А мама все болеет?
– спросила Инга, глядя в Верино окно.
– Она на войне была санитаркой. Ранило.
– Разве в санитарок стреляют?
– Инга недоверчиво посмотрела на свою спутницу.
– Пуля не разбирает, где солдат, где санитар.
– Почему... не разбирает?
– Не знаю... почему, - призналась Вика.
– Я ведь на войне не была.
Они стояли молча. Инга все разглядывала окно. Потом обе побрели дальше.
– Понимаешь, людей жалко. Веру и ее мать. И тут еще вчерашняя история...
– Какая история?
– спросила Инга.
– На вокзале. Сцена встречи не вышла. Три дубля - в корзину. Вера плакала...
Инга удивленно посмотрела на Вику.
– Она плакала по кино?
– Да не по кино, по жизни. Ревела она с горя! Надо ей помочь.
– Надо, - не сразу сказала Инга.
Вика остановилась и вдруг крепко расцеловала Ингу.
– Ты у меня девка что надо! Я знала, что ты - человек. Мы с тобой будем друзьями на всю жизнь. У меня тоже мамы нет. Я детдомовская... Я не зря новые туфли сносила... Мы им покажем Брусничкину!.. Мы им такую Брусничкину покажем!.. Я им каждый день могу приводить по Брусничкиной!..
10
– Привела Брусничкину?
– спросил Павел Карелин, когда на другой день Вика вошла в комнату съемочной группы.
– Нет, - поджав губы, ответила Вика.
– У Брусничкиной ангина. Температура тридцать восемь и две.
– Этого еще недоставало!
– вскипел Карелин.
– Когда она поправится?
– Не скоро, - спокойно ответила Вика.
– У нее осложнение.
– У нас осложнение! Что же нам, закрывать картину? Или переходить в простой?
Карелин пятерней вцепился в бородку.
– Все будет в порядке, - сказала Вика.
– Она будет сниматься хорошо.
– Кто будет сниматься?
– Инга. Она будет улыбаться. Она поцелует Веру. Она...
– Да откуда ты все это взяла?
– Я же опытный работник. Я же отвечаю за свои слова. Она придет завтра. И все будет в ажуре. Никаких простоев.
– Прямо не кинематограф, а какой-то аттракцион! Где Вера?
И тут в комнату вошла Вера.
– Я согласна сниматься с Ингой, - подтвердила она.
– Я передумала насчет Брусничкиной.
Перед большим серым домом, в котором жила Вера с матерью, стояла Инга и все не могла решиться переступить порог. Она смотрела на два окна на втором этаже, словно хотела увидеть, что скрывается за ними.
Так она долго простояла перед подъездом. Пока наконец решилась и надавила плечом тяжелую дверь. Инга поднялась на второй этаж. Постояла на площадке, не зная, в какую дверь звонить.
Позвонила в правую.
Ей открыла девочка.
– Вам кого?
Хотя они были однолетки, девочка-хозяйка обращалась к Инге на "вы".
– Мне Веру... Веру Федоровну.
Девочка измерила Ингу взглядом и сухо сказала:
– Идемте.
Они шли по длинному коридору, и их шаги гулко отзывались под сводами высокого потолка.
Девочка подвела Ингу к двери и сказала:
– Постучите.
Инга постучала. Тихо, робко.
– Кто там скребется?
– послышался изнутри хриплый, низкий голос.
– Заходи!
– шепнула девочка.
– Не бойся!
И открыла перед Ингой дверь.
Инга увидела женщину, которая лежала на кровати. Рядом стоял столик с телефоном, с книгами и бумагами.