Непристойная страсть
Шрифт:
– Не горячись, юная Сью, Вуп-Вупом Льюс просто называет свой родной город, – успокоила ее сестра Лэнгтри.
– Ах вот оно что, Льюс Даггетт! – вмешалась сестра Доукин, уразумев, о ком речь. – Смотри, цыпленочек, если ты с ним завела шуры-муры украдкой, не забудь надеть луженые штанишки, да смотри, чтобы он не прихватил с собой кусачки.
Сестра Педдер вспыхнула и вздернула голову; ух, не дай бог быть в подчинении в неврологии у этой старой ведьмы!
– Уверяю вас, нет никакой необходимости волноваться за меня, – заносчиво ответила она. – Я знала Льюса, когда мы были еще
– Ну и каков он был тогда, Сью? – поинтересовалась сестра Лэнгтри.
– Да в общем-то, такой же, – сказала сестра Педдер уже более миролюбиво. Ей польстила заинтересованность сестры Лэнгтри. – Все девчонки с ума по нему сходили, такой он был красивый. Но его мать обстирывала весь округ, так что общаться с ним было не так-то легко. Мои родители убили бы меня, если узнали, что я встречаюсь с ним, даже просто обращаю на него внимание, но, к счастью, я на два года младше Льюса, так что когда я закончила начальную школу, он уже уехал в Сидней. Но мы все, конечно, следили за его карьерой. Я не пропускала ни одной его пьесы по радио – наше местное радиовещание часто транслировало их. Но посмотреть ту пьесу в Королевском театре, где он играет, мне не удалось. Некоторые из девчонок съездили в Сидней, но мне бы просто отец не позволил.
– А что представлял из себя его отец?
– Я на самом деле не очень-то помню. Он был начальником станции, умер незадолго до того, как началась Депрессия. А мать его очень гордая, жить на подачки не в ее характере. Поэтому она и стала стирать.
– А братья у него есть? Или сестры?
– Братьев нет, но зато есть две сестры, обе очень красивые. И вообще это была самая красивая семья в нашем округе. Но они плохо кончили. Одна пьет, а о поведении и говорить нечего. Вторая оказалась, так сказать, в интересном положении, родила дочку и по-прежнему живет с матерью.
– Он хорошо учился?
– Он страшно умный. Они все умные.
– А с учителями он ладил?
Сестра Педдер даже взвизгнула от удовольствия.
– Избави боже! Учителя все до одного ненавидели его. Он постоянно издевался над ними, но так хитро, что они никак не могли его прищучить, чтобы найти подходящий повод его наказать. А кроме того, он, как правило, не оставался в долгу перед теми учителями, которые все-таки наказывали его.
– Ну, я бы сказала, он не слишком изменился, – заметила сестра Лэнгтри.
– Но он сейчас еще красивее! По-моему, я в жизни не видела никого лучше его, – воскликнула сестра Педдер, впадая в мечтательное состояние и беспрерывно улыбаясь.
– О-ля-ля! Кто-то играет с огнем! – захихикала сестра Доукин, добродушно подмигивая.
– Не обращай на нее внимание, Сью. – Сестра Лэнгтри старалась сохранить источник информации в состоянии боевой готовности. – Старшая ей покою не дает, а у нее отеки на ногах.
Сестра Доукин вытащила ноги из ведра и кое-как вытерла их полотенцем, затем надела чулки и туфли.
– И нечего говорить обо мне так, как будто меня здесь нет, – заявила она. – Здесь я, здесь, и все тринадцать с половиной стоунов со мной. Ух, как хорошо стало! Все, девочки, воду из ведра не пейте, в ней масса английской соли, а я ухожу. Сейчас самое время поспать. – Она состроила
– А ножки у кровати ты подняла? – крикнула ей вдогонку сестра Лэнгтри.
– Сто лет назад, любовь моя! – последовал ответ из-за двери. – Так легче искать ботинки, которых там никогда не бывает. Я имею в виду не свои!
Само собой разумеется, в ответ раздался смех, но приступ веселья быстро прошел, обеим оставшимся сестрам ничего другого не оставалось, как погрузиться в неловкое молчание.
Сестра Лэнгтри размышляла, стоит ли ей предупредить насчет Льюса или хотя бы намекнуть сестре Педдер о том, каков он на самом деле. В конце концов она решила, что долг обязывает ее к этому, и теперь не могла отделаться от мысли, что очень часто выполнение долга связано с крайне противными вещами. Ей было хорошо известно, что у сестры Педдер свои большие трудности здесь, что у нее нет подруг и она очень одинока на Базе номер пятнадцать, где гнездышко свили себе только старшие сестры. Стажеров, с которыми она могла бы общаться, здесь совсем не было. Но при всем при том Льюс – реальная опасность, а сестра Педдер, взрослая и цветущая девица, не прочь заняться всякими шалостями. К тому же с Льюсом для нее связаны воспоминания о детстве и доме, так что она вполне может забыть об осторожности.
– Я все-таки надеюсь, что Льюс не причинит тебе вреда, Сью, – сказала она наконец. – Он бывает неуправляем.
– Нисколько! – внезапно очнулась сестра Педдер.
Сестра Лэнгтри взяла со стола сигареты и спички и бросила их в свою корзинку.
– Что ж, думаю, ты уже достаточно много знаешь как медсестра, так что сможешь последить за собой. Только не забывай, что Льюс – пациент отделения «Икс» и у него не в порядке с психикой. Но с ним-то мы как-нибудь управимся, а вот с тобой, если тебе это передастся, уже нет.
– Вы так говорите, как будто он прокаженный! – возмутилась сестра Педдер. – Что такого позорного, в конце концов, в том, что человек получил психическую травму на войне? Это со многими случается!
– Это он тебе так сказал? – поинтересовалась сестра Лэнгтри.
– Ну да, это же правда, – ответила сестра Педдер.
Однако в голосе ее прозвучало достаточно сомнения, чтобы сестре Лэнгтри стало ясно: произошло что-то такое, что заставило сестру Педдер призадуматься. А это было уже интересно.
– Нет, неправда. Льюс был так же далеко от передовой, как полковая канцелярия от генерального штаба.
– Тогда почему же он в «Иксе»?
– Думаю, я вправе сказать тебе только то, что в нем проявились кое-какие неприемлемые черты, которые навели его командира на мысль, что отделение «Икс» для него – самое подходящее место.
– Пожалуй, он действительно иногда бывает очень странным, – задумчиво произнесла сестра Педдер, вспоминая тот жуткий в своей бесстрастности, автоматический, какой-то беспощадный акт любви и его звериные укусы. Шея ее была изранена, кожа разорвана в некоторых местах, и если бы не драгоценная коробочка крем-пудры, купленная по пути сюда в американском магазине в Порт-Морсби, вообще неизвестно, что бы она делала.