Непрочитанные страницы Цусимы
Шрифт:
Четыре названные источника имеют подлинные сведение о том, что включение основных и дополнительных огней на госпитальных судах "Орел" и "Кострома" произведено по сигналу командующего 2-й Тихоокеанской эскадрой вице-адмирала Рожественского 11 мая 1905 г. В архивных делах, книгах, журналах, газетах встречаются сведения об офицерах, которые видели и докладывали о огнях госпитальных судов по данным собственного наблюдения за обстановкой или заимствованных из доступных источников информации. Об этих сведениях мы еще будем иметь возможность сообщить читателям.
Включение сигнальных огней на русских госпитальных судах перед Цусимским боем оказало определяющее влияние на обнаружение эскадры японцами. Естественно, это получило отражение в описаниях боя обеими сторонами. Важное место в этом деле занимал вице-адмирал
19 декабря 1905 г. приказом по морскому ведомству № 539 была назначена следственная комиссия по выяснению обстоятельств Цусимского боя. В состав комиссии входили: вице-адмирал Я.А. Гильдебрант-председатель и члены контр адмиралы Молас и барон Э.А. Штакельберг, капитан 1 ранга А.Ф. Гейден и капитан 2 ранга Г.К. Шульц. Делопроизводителем комиссии назначен капитан 2 ранга Шульц.
Комиссия ознакомилась с официальными документами, относящимися к плаванию и снабжению отрядов эскадры, с полученными донесениями о Цусимском бое, приняла показания участников боя по вопросам, предложенным комиссией. Среди 75 вопросов следственной комиссии только один под номером 25 относился к огням госпитальных судов. В нем был поставлен вопрос: "почему "Кострома", отстав от эскадры, шла в ночь на 14 мая с огнями". На этот вопрос командующий эскадрой вице- адмирал в отставке З.П. Рожественский ответил: "Госпитальные суда "Орел" и "Кострома" шли в ночь на 14 мая с топовыми огнями, потому что того требовала конвенция о госпитальных судах". Члены следственной комиссии обязаны были проверить этот ответ по тексту конвенции или по изданной в 1901 г. книге полковника О.А. Овчинникова "Красный Крест на море". Он служил в Главном морском штабе, представлял Морское министерство на международных конференциях и в комиссиях по международному праву. Но комиссия обстоятельной проверки дела не производила.
В заключении следственной комиссии указывается, что эскадра принимала меры, чтобы не открыть своего присутствия неприятелю. Такими мерами с 10 мая названы выключение топовых огней, ослабление отличительных и гакабортных огней. Ночные сигналы подавались слабыми клотиковыми лампами.
Рассмотрение вопроса о принимаемых на эскадре мерах завершается поверхностным выводом: "Однако госпитальные суда "Орел" и "Кострома" продолжали идти с эскадрой, в нескольких кабельтовых от нее. Неся по-прежнему полные ночные огни и сводя таким образом на нет принимаемые эскадрой меры предосторожности". Тут комиссия показывается органом, готовым бороться вместе с эскадрой с госпитальными судами, нарушающими меры предосторожности.
10 мая эскадра принимала уголь, причем в последний раз и никаких происшествий, задержек, аварий не случилось. Переход в район маневрирования кораблей в бою в полной мере обеспечивался углем. Корабли, не погибшие в Цусимском бою, совершили переходы в базу (Владивосток)-крейсер "Алмаз", миноносцы "Бравый" и "Грозный", крейсера "Аврора", "Олег", "Жемчуг" прорвались в Манилу. Миноносец "Бодрый", пароход "Корея" и буксир "Свирь" - в Шанхай. Крейсер "Изумруд" оторвался от преследования японских кораблей, зашел в бухту Святого Владимира, где сел на камни и был подорван по приказу командира корабля. Транспорт "Анадырь" ушел на о. Мадагаскар.
В тот же день командующий эскадрой отдал приказ № 243, который определял организацию управления эскадрой в бою. Приводим его текст:
"Быть ежечасно готовыми к бою.
В бою линейным кораблям обходить своих поврежденных и отставших передних мателотов.
Если поврежден и неспособен управляться "Суворов", флот должен следовать за "Александром", если поврежден и "Александр" - за "Бородино", за "Орлом". При этом "Александр", "Бородино", "Орел" имеют руководствоваться сигналами "Суворова", пока флаг командующего не перенесен или пока в командование не вступил младший флагман.
Миноносцы обязаны неусыпно следить за флагманскими броненосцами; если флагманский броненосец получил крен или вышел из строя и перестал управляться, миноносцы спешат подойти, чтобы принять командующего и штаб". Забегая несколько вперед, отметим, что приказ оказался весьма необходимым и полезным в бою. Флагманский корабль броненосец "Суворов" "водил" эскадру в течение 40 минут, затем без приказания или сигнала командующего эскадрой "водителем" стал броненосец "Император Александр III", который выполнял задачу в течение 1 часа 50 минут. Последним "водителем" был броненосец "Бородино", показавший максимум работы - 2 часа 50 минут. Суммарное время вождения трех броненосцев равно 320 минутам, или 5 часов 20 минут. Совместных усилий трех броненосцев хватило на весь дневной период огневых ударов японских главных сил 14 мая 1905 г.
Но обратимся к делам, которые выполнялись на эскадре, при ее следовании по Корейскому проливу и приближении к району Цусимского боя.
Суда "Орел" и "Кострома" включили сигнальные огни, в том числе и гафельные - белый, красный, белый. Полные сведения об этом уже сообщались.
Вице-адмирал Рожественский - главное лицо в делах о-включении сигнальных огней на госпитальных судах, высказывал разноречивые показания, они не опирались на положения документов международного права.
Вместе с тем, участвуя в переписке с Японией об огнях госпитальных судов, он показал уверенные знания международной конвенции по этому вопросу. Однако его доклад морскому министру и отношения со следственной комиссией не содержат следов обращения к конвенции о госпитальных судах. Это дает ему возможность по-своему толковать положения этого документа. Так, обращаясь к морскому министру, он доносит, что с 10 мая госпитальные суда "имели полностью положенное им освещение, не исключая гафельных огней". В показании следственной комиссии говорится: "Госпитальные суда "Кострома" и "Орел" шли в ночь на 14 мая с топовыми огнями, потому что того требовала конвенция о госпитальных судах".
В этих документах различное содержание в докладе морскому министру речь идет о госпитальных судах с полностью положенным им освещением, не исключая гафельных огней. В показании следственной комиссии говорится, что госпитальные суда шли с топовыми (точнее - гафельными) огнями, потому что того требовала конвенция о госпитальных судах. Конвенция-документ международного права — на гафельные огни не распространяется. Эти огни были введены во флоте России по приказанию генерал-адмирала, великого князя Алексея Александровича. Никто из высоких флотских начальников и членов следственной комиссии не поинтересовался, чем объясняются указаные различия в документах, исходивших от Рожественского.
Следственная комиссия, как видно из вышеизложенного, занимала позиции оправдания командующего эскадрой. Никакой вины его в том, что госпитальные суда "Орел" и "Кострома" перед входом в Корейский пролив идут с включенными огнями, комиссия не усматривает. Она не захотела осветить вопрос о том, к каким последствиям привело русскую эскадру раннее обнаружение госпитальных судов, а по ним и всей русской эскадры.
12 мая по данным младшего флагмана контр-адмирала О.А. Энквиста, на эскадре было запрещено телеграфировать. В тот же день отряд из шести пароходов под флагом заведующего транспортными судами капитана 1 ранга О.Л. Радлова, в сопровождении вспомогательных крейсеров "Днепр" и "Рион", проследовал в Шанхай. Закончив сопровождение транспортов, крейсера "Днепр" и "Рион" ушли в Желтое море для борьбы с пароходами, перевозившими японскую контрабанду. Адмиралу Того стало ясно, что без пароходов с углем 2-я Тихоокеанская эскадра не пойдет к северным проливам - Сангарскому и Лаперуза.[* Весь ход событий показывает что X. Того, по английским агентурным источникам, заранее знал и не сомневался в том, что русская эскадра пойдет самым удобным для японцев путем — стесненным Цусимским проливом. Огни русских госпитальных судов были нужны лишь для точного выведения на цель всего японского флота. — В.А.]