Непростое наследство
Шрифт:
Её келья находилась на втором этаже. Там всё оставалось на своих местах, разве что добавилось пыли, но кому это интересно сейчас? И шкатулочка с нитками и иголками была на месте, в сундуке в углу.
– Вот, – Лила раскрыла шкатулку, – вот эти нитки идеально подойдут.
А девушка, похоже, впервые оказалась в монастырской келье, стояла и недоуменно оглядывалась. Да, обстановка была самая непритязательная: комнатушка крошечная, оконце маленькое, узкая кровать без полога застелена простым стёганым одеялом, небольшой стол, один табурет и сундук в углу, и
– Поторопитесь, эссина, – посоветовала Лила девушке, – снимайте юбку. Не беспокойтесь, никто не войдёт. Я оставлю вас?
– Ах, не уходите, пожалуйста, – девушка-колдунья смотрела умоляюще. – Может, вы поможете мне и дальше? Зашьете? Понимаете, я плохо умею шить, провожусь долго. Я не пожалею дрера, поверьте…
Вот теперь Лила очень удивилась, ей до сих пор не приходилось встречать девушек, которые не умели бы шить.
– Просто у меня дар такой, пальцами щёлкнешь, и шов готов, – объяснила девушка, – а теперь дар пропал, временно, такое бывает. Я не могу мэтрессе признаться, что шить, как все, не умею, – она рассмеялась, – только вам, потому что вы не выдадите, зачем вам? Вы же послушница…
Девушка казалась доброй и непосредственной, и Лиле она понравилась. Рядом с ней хотелось улыбаться, ей хотелось помогать.
– Хорошо, давайте, – она помогла девушке снять юбку, устроилась на табурете у окна и принялась за дело.
Шить мелкой строчкой у Лилы Каверан получалось очень быстро, недаром ей пришлось много часов провести за такой работой – мачеха всегда находила её в изобилии, ведь что может быть лучше для воспитания у благородной эссины таких полезных качеств, как терпение, аккуратность и трудолюбие?
– Даже смотреть завидно, такое умение лучше колдовского дара! – вздохнула девушка-колдунья.
– Не лучше, если хочешь учиться в Эбессане! – возразила Лила и тоже вздохнула. – Вот у меня и дара нет. Что мне делать в Эбессане, спрашивается?
Это были так, раздумья. Всё равно придётся ехать. Вот только сегодня или потом?..
Шить с помощью колдовства, подумать только!
– Жаль, что вам не придется там учиться! – весело заметила девушка, – если бы мне пришлось выбирать между монастырём и Эбессаном… Ох, пожалуйста, простите, я не хотела обидеть! – она смутилась.
– Как раз придется, – сообщила Лила, заканчивая шитье и отрывая нитку. – Я тоже собираюсь туда. Так распорядилась в завещании моя э… бабушка.
Так-то ей никогда не приходило в голову называть эту леди бабушкой, но, по сути, она ведь и была ей бабушкой, кем же ещё. Какой-нибудь троюродной?..
– Ох, ну надо же! Собираетесь, а когда?
– Посмотрим, – буркнула Лила.
Она закончила зашивать, помогла колдунье одеться. И очень вовремя, потому что дверь без стука распахнулась и в келью заглянула сестра Петта.
– Эссина Лила! – всплеснула она руками, – что это значит, во имя Пламени? Вещи уже в карете, вам следует немедленно спускаться!
И Лила поняла, что просто не может сейчас сказать сестре Петте, что не едет, и даже молча убежать и спрятаться, чтоб остаться, она тоже не может. Она сделает так, как велела мачеха.
Лила пробормотала извинения и направилась к лестнице…
Серые глаза эссы Риты теперь метали молнии.
– Что за легкомысленность, эссины? – возмутилась она, – мы и так опаздываем! Раз вы последние явились к карете, полезайте обе на верхнее сиденье! А вы, эссина Олетта, уж постарайтесь обеспечить защиту от солнца себе и вашей новой подруге, горячее солнышко поможет вам вернуть утраченное!
– Да, мэтресса Рита! – отозвалась колдунья в починенной юбке, которую, оказывается, звали Олеттой.
– Будет наука вам обеим! – добавила мэтресса и полезла в карету.
Тем временем вокруг уже собирались монахини.
– Наконец-то, куда ты подевалась? Напугала даже! – к Лиле подбежала сестра Илинда. – Я присмотрела, чтобы погрузили твои вещи. Вот, держи, – и сунула ей в руки корзинку, благоухающую свежей выпечкой.
– Илинда, я буду скучать! – шепнула ей Лила.
Даже глаза защипало.
– Я буду ждать письма! Может, ещё приедешь в гости? – подруга погладила её по щеке, – завидую тебе, завидую! Не робей, ты справишься! С матушкиным-то наследством!
– Я напишу! – искренне пообещала Лила.
Пламя знает, что за наследство имела в виду подруга, не объяснять же, что его и нет никакого…
– Вот, по вечерам нынче прохладно, а ты опять оделась так легко! – сестра Петта набросила Лиле на плечи новый монашеский суконный плащ, явно только что добытый у сестры-кастелянши, – береги себя, не простужайся, даже колдовство лечит не все недуги! – она это сказала нарочито громко, словно затем, чтобы мэтресса в карете тоже услышала.
Ещё многие монахини обнимали Лилу и говорили ей что-то на прощание, некоторые просто махали рукой издали. Мать-настоятельница благословила. Лила отвечала, благодарила, обещала писать, а эсса Рита в карете терпеливо ждала, видимо, не решаясь прямо возражать настоятельнице. И это всё, пожалуй, было похоже на то, как дочь уезжает из дома надолго. И совсем не так она покинула Каверан, совсем не так…
Наконец она забралась по лесенке на верхнюю площадку экипажа – карета оказалась устроена по типу дилижанса, с сиденьями наверху. Эссина Олетта уже уселась там. Похлопала по сиденью рядом с собой, приглашая Лилу.
– Я бы сказала, что нам повезло, – сообщила она доверительно, – здесь приятнее, чем внизу, в тесноте и с мэтрессой, уж поверьте. А престиж такая ерунда. Хотя моя тётушка рассердилась бы.
А карета уже выезжала со двора, и Лила опять помахала монахиням. И впервые подумала о том, что всё не так уж плохо.
– Престиж? – удивилась она.
Карета качалась на рессорах, и ехать на крыше было даже забавно и немного страшно. Эссина Каверан никогда ещё так не ездила. Впрочем, она почти никуда не ездила и почти нигде не была, а теперь ей, кажется, предстояло приключение.