Непростые времена настали
Шрифт:
Большинство клиентов Дружелюбный знал в лицо. Завсегдатаи. Некоторые пришли выпить. Другие поесть. Большинство сосредоточилось на азартных играх. Стук игральных костей, шелест карт, безнадежный блеск глаз, наблюдающих за тем, как вертится колесо фортуны.
Игры не были основным делом Камнетеса, но они приводили к долгам, а долги были его основным делом. Двадцать три ступеньки вверх, на верхнюю площадку, охранник махнул вслед Дружелюбному.
Там сидели еще три сборщика и распивали бутылку. Самый мелкий ухмыльнулся ему и кивнул, возможно, пытаясь посеять семена союза.
Самый большой надулся
Госпожа Борферо была сочной женщиной с темными кудрями, вившимися из-под пурпурной шляпки. Она носила маленькие очки, из-за которых ее глаза казались больше, и вокруг нее пахло ламповым маслом. Она обитала в приемной перед кабинетом Камнетеса за низким столом, заваленным бухгалтерскими книгами. В первый рабочий день Дружелюбного она махнула рукой на украшенную дверь позади себя и сказала:
— Я правая рука Камнетеса. Его никогда нельзя беспокоить. Никогда. Говори со мной.
Дружелюбный, как только увидел, как она обращается с цифрами во всех этих бухгалтерских книгах, понял, конечно, что в кабинете никого нет, и что Камнетесом была Борферо. Но она была так довольна этим обманом, что он был счастлив ей подыграть. Дружелюбный никогда не любил без необходимости раскачивать лодку. Именно от этого люди тонут. Кроме того, каким-то образом это помогало представлять, что приказы приходят откуда-то еще, от кого-то непознаваемого и неодолимого. Хорошо, когда есть чердак, на который можно складывать вину. Дружелюбный посмотрел на дверь, размышляя, есть ли за ней кабинет Камнетеса, или там лишь голые камни.
— Что собрал сегодня? — спросила Борферо, открывая бухгалтерскую книгу и макая ручку в чернильницу. Сразу к делу, безо всяких «как поживаешь?». Дружелюбному это очень нравилось, и он восхищался ей за это, хотя никогда бы не сказал. Люди на его комплименты обычно обижались.
Он вытащил монеты, уронил одну за другой в столбики по должникам и достоинству. По большей части неблагородные металлы с редкими проблесками серебра.
Борферо наклонилась, сморщила нос и подняла очки на лоб. Теперь ее глаза казались очень маленькими.
— И еще шпага, — сказал Дружелюбный, прислоняя ее к столу.
— Удручающий урожай, — пробормотала она.
— Почва здесь каменистая.
— Тоже верно. — Она вернула очки на место и принялась аккуратно выписывать цифры в бухгалтерской книге. — Непростые времена настали. — Она часто это говорила. Словно это было объяснением и оправданием для всего и вся.
— Куртис дан Бройя спросил меня, когда будет уплачен его долг.
Она посмотрела на него, удивленная от такого вопроса.
— Когда Камнетес скажет, что уплачен.
— Я так ему и сказал.
— Хорошо.
— Вы просили меня обращать внимание на некий… сверток. — Дружелюбный положил его на стол перед ней. — Он был у Бройя.
Пакет не казался особо важным. Был меньше фута в длину, завернутый в очень древнюю кожу, покрытую пятнами и без шерсти, и с выжженным клеймом в виде
Госпожа Борферо схватила сверток и тут же отругала себя, что сделала это так энергично. Она не знала никого, кому в этом деле можно доверять. Ей на ум быстро пришли вопросы. Подозрения. Как сверток оказался у этого бесполезного Бройя? Была ли здесь какая-то уловка? Связан ли Дружелюбный с гурками? Или может быть с Каркольф? Двойной блеф? Паутине этой самодовольной суки не было конца. Тройной блеф? Но в чем подвох? В чем выгода?
Четверной блеф?
На лице Дружелюбного не отразилось признаков жадности, ни следа амбиций, ничего. Несомненно, он был странным парнем, но с серьезными рекомендациями. Казалось, он всегда поглощен делом, и это ей в нем нравилось, хотя Борферо никогда не сказала бы этого вслух. Управляющий должен держать дистанцию.
Иногда все именно так, как кажется. В жизни Борферо случалось много удивительного.
— Может, это и он, — задумчиво сказала она, хотя была уже точно уверена. Она была не из тех женщин, что разменивают время на вероятности.
Дружелюбный кивнул.
— Хорошо поработал, — сказала она.
Он снова кивнул.
— Камнетес захочет выписать тебе премию. — Как она всегда говорила, будь щедрой со своими людьми, или с ними будут щедрыми другие.
Но щедрость не вызвала в Дружелюбном никакого отклика.
— Может, женщину?
Он выглядел слегка обиженным от такого предложения.
— Нет.
— Мужчину?
Тот же эффект.
— Нет.
— Шелуху? Бутылку…
— Нет.
— Должно быть что-то.
Он пожал плечами.
Госпожа Борферо надула щеки. Все, что у нее было, она получила, выясняя желания людей. Она не знала, что делать с тем, у кого желаний нет.
— Ну, почему бы тебе не подумать об этом?
Дружелюбный медленно кивнул.
— Я подумаю.
— Видел на пути сюда двух пьющих северян?
— Я видел двух северян. Один читал книгу.
— Серьезно? Книгу?
Дружелюбный пожал плечами.
— Читатели повсюду.
Она промчалась через все здание, на ходу отмечая, как удручающе мало состоятельных клиентов, и прикидывая, какой низкой, похоже, будет вечерняя выручка. Если один из северян читал, значит, он сдался. Дно пил какое-то из ее лучших вин прямо из бутылки. Еще три пустые валялись под столом. Отмель курил трубку чагги, в воздухе плотно стояла вонь от нее. Обычно Борферо такого не позволяла, но для этих двоих была вынуждена сделать исключение. У нее не было ни малейшего понятия, почему банк решил нанять таких отвратительных типов. Но она полагала, что богатые люди не обязаны объясняться.
— Джентльмены, — сказала она, размещаясь в кресле.
— Где? — хрипло рассмеялся Отмель. Дно опрокинул бутылку и презрительно посмотрел на брата.
Борферо спокойно и рассудительно продолжила деловым тоном:
— Вы говорили, что ваши… наниматели были бы весьма благодарны, если бы я достала… определенный предмет, который вы упоминали.
Северяне встрепенулись, оба наклонились вперед, словно их потянули за одну струну. Сапог Отмели задел бутылку, и та покатилась по полу.
— Они были бы премного благодарны, — сказал Дно.