Неравная игра
Шрифт:
— Но почему нельзя допустить, что в какой-то момент титул Таллимана перешел к Алексу?
— Все равно не врубаюсь.
— Ты сам говорил, что Таллиман — это типа председателя, а в любой организации при уходе председателя его сменяет новый. А вдруг изначальный Таллиман вышел на пенсию, а то и вовсе умер — кто бы тогда принял руководство над клубом?
— И ты утверждаешь, будто этот твой Алекс и сменил его?
— Я и говорю, что это всего лишь гипотеза. Мы знаем, что Алекс замешан в этом по самое не хочу, но в блокноте его имени нет. С другой стороны, вполне разумно предположить, что сам Таллиман не стал бы оказывать и получать
— Звучит-то складно, но ты сама называла этого мужика тряпкой.
— Так и есть, но я все думаю, а не маска ли это, чтобы не навлекать на себя подозрений?
— Если маска, то весьма убедительная.
— Верно, и еще несколько минут назад мне и в голову не приходило, что Алекс может быть Таллиманом. А сейчас я думаю, что то место в Дорсете — его база, куда он и вызвал Терри после моей публикации фотографий.
— А с какой стати он работу-то тебе предложил?
— Как вариант, чтобы держать меня в узде. Может, решил, что, если я буду вкалывать на него, из-за занятости мне будет не до расследования деятельности «Клоуторна», заодно и приглядывать за мной получится.
Через три-четыре секунды рука великана тянется к усам, и после первого же поглаживания я понимаю, что он в игре.
— Черт побери! — наконец исторгает Клемент. — Так что ты предлагаешь?
— Предлагаю поехать по адресу в Дорсете, куда наведывался Терри Браун.
— И что дальше?
— Подождать, вдруг там объявится Алекс.
— И если объявится?
— Тогда, думаю, можно будет смело заявить, что мы поймали Таллимана.
31
Хоть я и скормила Клементу несколько сандвичей с беконом в его любимой кафешке, мой план по-прежнему не вселяет в него энтузиазма. Я-то надеялась, что великан все-таки желает довести до конца разоблачение Таллимана, несмотря на все эти его «если» и «но», однако в данный момент мне практически очевидно, что сердце у него к продолжению расследования не лежит. Не могу, впрочем, винить его за незаинтересованность — с самого начала это не было его войной.
— Ты в порядке? — спрашиваю я, когда мы уже направляемся к станции подземки.
— Вполне.
Не очень-то мне верится в его заверения. Настроение у него мрачнее дождевых туч, затянувших лондонское небо.
— Слушай, если затея провалится, я обещаю позвонить Джини и попытаться ее образумить. Но я должна проверить свою версию. Пожалуйста, не злись на меня за то, что я стараюсь поступить правильно.
— Я вовсе не злюсь на тебя, пупсик. Я просто беспокоюсь.
— Беспокоишься, что мы напрасно тратим время?
— Беспокоюсь, что мы не напрасно тратим время.
— Как это? Не понимаю…
— Работа будет сделана, и… Не знаю, что будет с нами дальше.
Я беру его под руку.
— Мы будем жить дальше… вместе. Ты же этого хочешь, так ведь?
— Ага.
— Ну и вот! О чем же тогда беспокоиться?
Великан молчит, и испытывать удачу продолжением разговора я не хочу. Мне следует радоваться, что он вообще согласился мне помочь — как-никак, требовать этого от него я была, пожалуй, и не вправе.
Пункт нашего назначения — компания по прокату автомобилей в Хаммерсмите. Не самая близкая, зато самая дешевая. Увы, моя собственная машина после пожара восстановлению не подлежит, поскольку стояла слишком близко от здания. Так что остается только аренда.
Мы
Ввожу дорсетский адрес в навигатор, и устройство отчитывается о составленном маршруте: почти двести километров за два с половиной часа. Данная информация отнюдь не улучшает настроение Клемента.
— Киммеридж, — бурчит он название деревеньки, куда мы направляемся. — В жизни не слыхал про такую дыру.
— Не удивлена, но, вообще-то, выбор места вполне оправдан. Я посмотрела участок в Интернете — заныкан в глуши, прямо на побережье, никаких тебе соседей за километр. Идеальная собственность для желающего уединиться.
— Значит, ты убеждена, что это логово Таллимана, да?
— Не убеждена, но чутье меня подводит редко, и в данный момент оно говорит, что Алекс Палмер и есть Таллиман.
Великан закатывает глаза, ясно давая понять, что не придерживается моего оптимистичного настроя.
— Ты так не считаешь?
— Не знаю.
— Твое мнение для меня важно, Клемент, так что давай — что говорит твое нутро?
— Ничего мне не говорит мое нутро, пупсик. Но вот тот назойливый голос, этот да.
— И что же он говорит?
— Как разберусь, дам знать.
С этим он откидывается на спинку сиденья и закрывает глаза. Похоже, путешествие обещает быть по большей части молчаливым.
Великан погружается в глубокие раздумья — или же сон, — и я веду нашу ужасную колымагу через плотный транспортный поток центрального Лондона к автостраде. К моему облегчению, зеленые знаки основных маршрутов вскоре сменяются магистральными синими, и я могу сосредоточиться на своих мыслях.
В надежде выявить какие-нибудь признаки преступного поведения Алекса, вспоминаю времена, когда работала с ним в одной редакционной студии. По большому счету, передо мной встает образ бездарного журналиста, своим уходом из профессии лишь оказавшего ей услугу. Не то чтобы Палмер был дураком, он просто совершенно не подходил для нашего ремесла. Эрик, помню, только и досадовал на него. Нежелание Алекса следовать советам Эрика, равно как и его самомнение, не единожды приводили к негативным последствиям. Эрик был очень терпеливым человеком, но и его однажды достал безалаберный подход Палмера к работе. Сомневаюсь, что они расстались по-хорошему, и теперь меня и вовсе удивляет, что Алекс удосужился посетить похороны Эрика. Вполне может быть, он поступил так лишь с целью порисоваться — мол, в конце концов он доказал неправоту Эрика и возглавил организацию с реальным могуществом и влиянием. Последняя возможность показать кукиш моему старому наставнику.
Ко времени, когда мы пересекаем границу Гэмпшира, мои мысли уже заняты Джини и ее неожиданным знакомством с Таллиманом — или Алексом, если моя теория верна. Прокручиваю у себя в голове недавний разговор с девушкой и мысленно воздаю благодарность несуществующему Богу, что, в отличие от моей несчастной мамы, Данни в результате наезда автомобиля не погиб. Быть может, знай Джини, что мне довелось тогда перенести, она не стала бы столь рьяно взывать к мести. Раны Данни заживут, а вот мои — никогда. И если наша поездка в Дорсет будет напрасной, то я хотя бы получу веский довод для усмирения Джини. Остается лишь надеяться, что некий мистер Тим не позвонит ей, пока до нее не доберусь я.