Нерон. Царство антихриста
Шрифт:
Утверждали даже, что он собирается переименовать Рим. Он хотел, чтобы город Ромула и Рема назывался Нерополисом. Так оно и было в течение нескольких недель, когда армянский царь Тиридат прибыл в Италию после шестимесячного путешествия. Тиридат обещал генералу Корбулону, что приедет короноваться в Рим к Нерону.
Эта новость была встречена с восторгом, толпа приветствовала императора-победителя, миротворца, заставившего Парфянскую империю признать величие и могущество Рима.
Слушая эти похвалы, присутствуя на праздниках и чествованиях, я был как будто ослеплен,
Рим был могуч, славен, непобедим. Он поставил на колени парфянского царя, скрестившего руки в знак смирения и просившего Нерона короновать его.
В пышных одеждах, окруженный сенаторами, на форуме, заполненном преторианскими когортами, каждая из которых несла свое знамя, Нерон возложил корону на голову Тиридата.
Впервые Рим подчинил своему закону далекую Азию, и это был триумф Нерона — тирана и шута.
Я видел, как бесновалась толпа. Она была пьяна от восторга, гордости и радости.
Это был великий день. Никогда ранее не видели в Риме столь величественного кортежа, царя в золотой короне, царицу, их детей, азиатских родственников и три тысячи всадников, возглавляемых Виницианом, зятем генерала Корбулона.
Я бродил по улицам города. В эту ночь он сиял огнями. Состязания на колесницах происходили при свете факелов и огромных канделябров. Когда взошло солнце, игры возобновились с новой силой.
Первые зрелища были организованы в Неаполисе, куда Нерон отправился, чтобы встретить Тиридата. Потом царский кортеж направился в Рим, останавливаясь во всех крупных городах.
В Путеоле богатый вольноотпущенник организовал для царя и императора поединки эфиопских гладиаторов, за которым последовал бой нагих людей с дикими зверями.
Я был среди тех, кого Нерон пригласил, чтобы встретить Тиридата и сопровождать его из Неаполиса в Рим. С этим кортежем я и вернулся в родной город.
Я смотрел на него глазами иностранца — просторный, могучий, богатый, веселый, населенный людьми, которые восхищались Нероном. Сенаторы, всадники, преторианцы — все слилось в единое целое.
«Император низвергает правителей других стран и возносит их», «Император устанавливает мир повсюду», — звучало вокруг.
Царь Тиридат, окруженный женщинами и жрецами, всадниками и придворными, повторял, что теперь он подданный Нерона. Претор перевел толпе его слова, они были встречены аплодисментами. Затем царь сообщил, что он намерен перестроить свою столицу, Артаксату, и назвать ее, если император не возражает, Неронией.
Нерон подошел к Тиридату, поднял его с колен и облобызал.
Я почувствовал себя одиноко, зажатый в толпе, лицом к лицу с развернувшими свои знамена когортами преторианцев.
Кто, скажи мне, Христос, кто на этом великолепном празднике, посреди шумного триумфа Нерона, тирана, которому едва исполнилось двадцать девять лет, вспомнил о твоих казненных учениках?
О них помнил я, но ничего не сделал, чтобы предотвратить новые преступления. Хотя и знал, что шпионы и убийцы не сидят без дела.
Каждый день Тигеллин, его зять Коссуциан Капитон, их сообщник Сабин и некоторые другие — те, кого называли «заклятыми друзьями государя», передавали ему списки новых жертв.
Нерон хмурился, делал вид, что сомневается. Он намеревался отправиться на форум, где собралось огромное количество простого люда, чтобы приветствовать царя Тиридата. Эскорт из преторианцев уже ждал его. Император казался недовольным: в дни такого триумфа приходится вникать в слова доносов на тех, кого он считал близкими друзьями, с кем он делил ночные развлечения. Тем не менее он слушал, слегка склонив голову.
Доносчики монотонно зачитывали список. В нем фигурировал Мела, очень богатый человек, отец Лукана, уже осужденного за участие в заговоре. Но пусть Нерон не забывает, что Мела был также мужем Эпихариды, которая предпочла наложить на себя руки, но не выдала никого из заговорщиков…
Нерон добавил, что Мела, кроме того, брат Сенеки.
Был в списке Петроний.
Нерон покачал головой. Тигеллин прервался и продолжил чтение лишь после того, как император взглядом разрешил ему.
— Петроний, — снова начал Тигеллин, — был другом Сцевина, того самого, что хотел убить Нерона собственными руками.
— Петроний… — шептал Нерон удивленно.
Он любил Петрония. И следовал его советам. Петронию при дворе подражали все. Он был воплощением вкуса и изысканности, умел придумывать для каждой ночи новые, неожиданные развлечения.
Нерон улыбался. Он с удовольствием вспоминал их разгульную жизнь. Дружеское чувство, которое он питал к Петронию, было сильнее, чем то, что связывало его с другими придворными.
— Петроний спит днем и живет ночью, — сказал он.
Тигеллин настаивал.
— Ты просто ревнуешь меня к Петронию, — заметил Нерон игриво. И напомнил, что Петроний был замечательным поэтом, и, кроме того, в качестве проконсула и консула прекрасно управлял Вифинией.
— Он слишком любит удовольствия, чтобы участвовать в заговорах. Но ты боишься, что я променяю тебя на него, — добавил он, дразня Тигеллина, как собаку.
И тот начал яростно доказывать, что Петрония следует остерегаться.
Был в списке и сын Поппеи Руфрий Криспин, в своих играх любивший представлять себя в роли императора. Кто может быть уверен, что однажды его отец не захочет использовать ребенка в целях нового заговора?
Нерон, гримасничая, бормотал:
— Император? Он думает, что он император…
Был еще этот добродетельный Тразея, уважаемый сенатор, которого считали новым Катоном. Знает ли Нерон, что Тразея отказался принести присягу императору? Помнил ли, что Тразея не стал воздавать Поппее божественные почести? А еще раньше он покинул сенат, чтобы не участвовать в вынесении приговора Агриппине? Рабы рассказывали, что его дочь Сервилия, едва достигнув двадцати лет, продала все украшения, доставшиеся ей по наследству, чтобы выручить деньги на магические ритуалы, которые должны были навести порчу на императора и защитить ее отца.