Шрифт:
Margaret George
THE CONFESSIONS OF YOUNG NERO
Copyright © 2017 by Margaret George
Оформление обложки Егора Саламашенко
Карты выполнены Юлией Каташинской
Издательство Азбука®
Бобу Фейбелу, который много лет назад предложил: «Почему бы тебе не сделать своим героем императора Нерона?»
Профессорам Античности Барри Б. Пауэллу и Уильяму Айлварду из Висконсинского университета в Мэдисоне за переводы и за то, что помогли познакомиться и пообщаться с Нероном.
Моему
I
Локуста
Я не в первый раз в заточении, поэтому надеюсь, что оно лишь для виду и новому императору Гальбе скоро понадобятся мои уникальные способности; он втайне пошлет за мной, и я снова буду свободно прогуливаться по залам императорского дворца. Там я чувствую себя как дома. Может ли быть иначе? Я много лет оказываю властям предержащим своевременные услуги.
Я – отравительница. Почему не сказать это прямо? И не какая-нибудь отравительница из старых времен, а настоящий знаток и первая в своем деле. Великое множество людей хотят стать второй Локустой, то есть мной, в будущем. Поэтому-то я и основала академию – чтобы передать свои знания и подготовить следующее поколение отравителей, ведь Рим всегда будет в них нуждаться.
Я могла бы посокрушаться и рассказать, как мне жаль, что Рим опустился до такого, но с моей стороны это было бы лицемерием. К тому же я не уверена, что смерть через отравление – не лучшая из смертей. Подумайте о способах умерщвления, которые предлагает Рим. Вас могут разорвать на арене дикие звери, могут удушить в тюрьме Туллианум [1] , ну и самое пресное – могут приказать вскрыть себе вены, и вы истечете кровью, как жертвенное животное. Вот еще! А от хорошего яда я не откажусь. Разве Клеопатра на своем ложе не приняла с благодарностью яд змеи, который сохранил ее красоту нетронутой?
1
Туллианум, более известный как Мамертинская тюрьма, был местом ожидания казни приговоренных к смерти государственных преступников. Казнь нередко осуществлялась тайно, непосредственно в темнице. – Здесь и далее примеч. перев.
Покойного императора Нерона я впервые увидела, когда он был еще совсем ребенком и носил имя Луций Домиций Агенобарб, данное ему при рождении. Он был в низшей точке своей жизни – брошенное дитя во власти его дяди Калигулы. (Это уже потом он не оставлял меня без дела!) Его отец умер, его мать Агриппина была в изгнании, а дядя часто забавлялся с ним, как со своей игрушкой.
Помнится, он был славным ребенком – впрочем, он всю жизнь оставался славным и умел расположить к себе, – но робким. Его многое пугало, но больше всего – громкие звуки и те моменты, когда дядя неожиданно призывал его к себе. Была у Калигулы такая привычка – посылать за людьми посреди ночи. Однажды он вынудил меня
О, какие воспоминания!
Здесь, в моей камере, я ловлю себя на том, что постоянно к ним возвращаюсь. Так легче скоротать время в ожидании того дня, когда Гальба пришлет за мной, чтобы поручить работу. Я знаю, он призовет меня!
II
Нерон
Луна, круглая и яркая, освещала озеро – тоже круглое. Из-за этого казалось, будто луна опустилась на землю и многократно увеличилась в размере. Золотистым светом она поднималась вверх по склонам окружавших озеро холмов и превращалась в яркий шар высоко в небе.
Лунный свет заливал широкую палубу корабля. Я сидел рядом с дядей и слушал, как он речитативом возносит хвалы богине Диане, храм которой стоял на берегу. Само озеро для дяди тоже было сакральным.
Помню красные отсветы факелов на лицах окружавших меня людей – они так контрастировали с голубовато-белым лунным сиянием, которое окрашивало все остальное. Дядя был похож на демона в преисподней.
Это все впечатления, промельки ни с чем не связанных воспоминаний. Отражение в воде, факелы, высокий козлиный голос дяди; нервный смех тех, кто был тогда рядом; холодный воздух.
Мне было всего три года, так что неудивительно, что воспоминания столь обрывочны.
А потом передо мной всплыло лицо дяди.
– Что же мне делать с выкормышем этой суки? – произнес он шелковым голосом.
Снова нервный смех. Грубые руки берут меня за плечи и поднимают в воздух. Я беспомощно дрыгаю ногами.
– А вот что! Я принесу его в жертву богине!
Дядя решительно подходит к поручням и держит меня над водой, покрытой рябью. Я все еще вижу волнообразное отражение луны, оно как будто ждет меня.
– Богиня хочет человеческой жертвы, а что может быть лучше, чем этот мой мелкий сородич и потомок божественного Августа? Для Дианы все самое лучшее. И возможно, это послужит искуплением за те времена, когда Август с большим усердием поклонялся ее брату Аполлону. Так-то!
И я взлетел в воздух, а потом плюхнулся в воду.
Вода была такой холодной, что я даже вскрикнуть не смог и сразу стал тонуть. А потом меня схватили сильные руки и вытащили из воды – я вдохнул. Меня усадили на палубу. Рядом, подбоченившись, стоял дядя.
– Не повезло сегодня, повезет завтра, да, Херея? Ты слишком мягкосердечен, если спас из воды этот мусор. Все, что приносит в мир моя сестра, испорчено.
III
Я сидел рядом с Хереей, меня трясло от холода. С моего места просматривалась вся покрытая мозаикой палуба огромного корабля. Белая мраморная рубка сияла в лунном свете.
Сумасшедший, который бросил меня в воду, теперь расхаживал туда-сюда и смеялся. В следующий раз я услышал точно такой же смех, когда стал старше, – так повизгивала, хныкала и подвывала посаженная в клетку гиена.
«Забери меня, забери меня с этой лодки!» – умолял я любого из богов, лишь бы кто-то меня услышал.
Херея положил мне на плечо огромную ладонь:
– Вставай, парень, чтобы согреться, надо походить.
Он заставил меня подняться и водил вдоль палубы, пока я снова не почувствовал онемевшие от холода ноги. Когда мы проходили мимо гребцов, они поворачивали в нашу сторону голову, как цветок на стебле. Один или два улыбнулись, остальные были похожи на расставленные на палубе статуи.