Нерушимое
Шрифт:
Будет полезно, если бы внимательные наблюдатели не поленились сообщить врачам замеченные ими всякие необычайные проявления. Такие сторонние сообщения могут с великою пользою толкнуть мысль испытателя.
Ведь сейчас происходят многие новые формы эпидемий. Особенно озлобилась инфлюэнца, иногда доходящая до форм легочной чумы, и, конечно, необыкновенно осложнились всякие психозы.
Широкое и неотложное поле действия для всех исследователей. Отметки истории, хотя бы и в кратких и своеобразных упоминаниях, тоже могут навести на разные полезные размышления.
Художники
В Париже живет Константин Коровин. Сколько мыслей о русской национальной живописи связано с этим именем. Многим оно запомнилось как имя великолепного декоратора, выполнителя самых разнообразных театральных заданий. Но это лишь часть сущности Коровина. Главный его смысл – это самобытное дарование, проникнутое национальной живописью. Он именно русский художник, он – москвич, не в степени московщины, но в размахе Русском. Обратясь к богатому ряду коровинских картин, видим в них ту истинно Русскую ценность, которой восхищаемся и в творениях Сурикова, и Рябушкина, и Нестерова, и Апполинария Васнецова.
И никогда имена этих крупнейших художников не вынет писатель истории Русской культуры. Не в том дело, что они были различны в своем темпераменте. Но в том дело, что они мыслили и расцвечивали понятия великой Руси каждый по-своему. Драгоценно именно то, что они составили в истории русской живописи прекрасное ожерелье, которое запоминает каждый иноземец, желающий познавать истинную Россию.
Много русских художников. Многие из лучших из них собрались около Парижа. И Малявин, и Александр Бенуа, и Яковлев, и Сомов и, наездами, Григорьев, – целая семья, восполнившая одну из лучших страниц истории Русского искусства.
Сейчас исполняется очень знаменательный срок – 35 лет со времени всемирной Парижской выставки, которая для русского искусства была так знаменательна.
На этой выставке все запомнили чудесное панно Коровина и восхитились Малявинской мощью. Через 30 лет взошли многие семена, посеянные этой группой русских художников.
Всегда много русских в Париже; переживали они и лучшие, и худшие времена. Бывало им и легче, и опять начинался какой-то сплошной кризис. Во всех этих волнах, во всех разнообразных суждениях, сколько раз государственные деятели Франции поминали именно Русское художество, как один из неоспоримых магнитов, спаявших бывшее франко-русское понимание.
Дягилевский балет и опера! А сам Шаляпин!
Ведь это не была простая театральная антреприза, это были прекраснейшие посланники, вестники русские, которые навсегда закрепили низкий, приветливый поклон незабываемой России.
А разве помыслят сейчас иностранцы о русской музыке без имени Мусоргского, Римского-Корсакова и без живущих сейчас в Париже наших славных Стравинского и Прокофьева?
А все писатели, философы, ученые, – они встали как светлые вехи от прошлого к светлому будущему! Кто же не знает сейчас в Европе Мережковского, Ремизова, Бунина, Алданова, Гребенщикова? Их знают, их ценят, их переводят. Знают, что не только в бывших великих рядах Пушкин, Толстой,
А кто же не знает Бердяева или Лосского? А какие же международные консультации обойдутся без Таубе или Нольде?
Каждый раз, когда вступаешь на путь перечислений русских имен, чувствуешь всю невозможность упомянуть многих, вложивших драгоценный вклад в русскую культуру.
Поминал имена не для перечислений, но чтобы только напомнить, какими необыкновенными посланниками русской культуры, даже и среди потрясений, накрепко упрочивалось уважение к понятию России как таковой.
Художники русские, всех родов творчества, как знаменосцы, видимы и доступны иностранным суждениям.
Больно было на днях читать о том, что опять русским трудно живется во Франции. Думаем, что это лишь волна преходящая. Имеется столько незабываемых свидетельств о том, как понято было все русское именно во Франции.
Ведь не случайны были все утверждения восторга русскому творчеству. И что же крепче, прочнее может входить в сознание, нежели понимание творчества! Если оценено значение какого-то творчества, то это уже не будет мимолетным увлечением, как каждое понимание культуры, оно не будет скользить в сомнениях, но ляжет твердым краеугольным камнем. Так же точно между народами выковываются международные связи творчеством.
В давно былое время русские сердечно оценили и преклонились перед сокровищем великой французской культуры. В России французский язык был языком почти государственным. В России переводили французских писателей, зачитывались ими и повторяли их изречения. В России заботливо собирали и хранили французскую живопись и скульптуру. И до последних времен именно французские произведения и в живописи, и в театре особенно привлекали русское сердце. А затем вот уже 35 лет, как Франция узнала еще ближе русское творчество; с тех пор сколько сердечных знаков возникло в обоюдном понимании!
Помню, как сердечно устраивались французские выставки в Петербурге, и также не забуду блестящие оценки французских критиков при русском выступлении в Париже. Все это незабываемо и нерушимо.
Как бы ни шли путники разными тропами, но если вышли они под единым благословением, то и благодатно встречаются они на перепутьях.
Было грустно читать, что сейчас русским трудно во Франции. В конце концов, всем и везде сейчас трудно. Человечество, войдя в великий кризис, затолкалось на перепутьях, но перепутья не есть путь. А путники пути единого не могут пребывать в непонимании.
Знаю, что между великой Францией и великой Россией великим творчеством сплетены узы единения. И как светлые знаменосцы обоих народов, художники всех родов творчества встанут залогом сердечного понимания, нерушимой оценки и пути к будущему.
Великая вера заложена в творчестве. Издревле освящены пути художества. На этих путях прочно взаимное понимание и дружелюбие.
Tactica Adversa