Нерусские русские. История служения России. Иноземные представители семьи Романовых
Шрифт:
Разумеется, это не значит, что у Москвы отсутствовали прямые контакты с другими европейскими державами и конкретными их представителями в лице бизнес-сообществ, технических и военных специалистов, людей творческих профессий.
Но любые двухсторонние отношения, как правило, представляют собой роман с отдельным сюжетом. И отношения Москвы с германскими государствами, Австрией, Англией, Голландией, Италией, Францией тоже развивались по разным сценариям.
Вплоть до начала XVIII века острые противоречия в Европе имелись у России только с Речью Посполитой и Швецией. Эти две страны, в свою очередь, являлись противниками и представляли разные если не цивилизационные, то культурно-идеологические модели, которые условно можно назвать католической и протестантской. Первая модель ассоциировалась у жителей Московской Руси с образом «ляха», а вторая – с образом «немца», причем последний из этих этнонимов имеет хождение только в русском языке и происходит от слова «немой», в смысле
2
Черных П.Я. Историко-этимологический словарь. Т. 1. М., 1994. С. 564.
Петр I в юношеские годы
Детские и юношеские годы родившегося 30 мая 1672 года царевича Петра Алексеевича складывались таким образом, что, с одной стороны, он должен был испытывать неприязнь к традиционному старомосковскому укладу дворцовой жизни, а с другой – проникнуться симпатией к европейским обычаям и нравам в их «протестантском», «немецком» варианте.
Случай Петра вообще весьма нетипичен, поскольку процесс воспитания вероятного наследника Московского престола предполагал формирование у него приверженности традициям, а также повышенной самооценки и значимости собственной личности. Однако после кончины в 1676 году его отца – Алексея Михайловича (1629–1676; правил с 1645 г.) ни воспитанием, ни образованием Петра никто всерьез не занимался, так что вплоть до конца жизни он писал с многочисленными ошибками.
Детство Петра пришлось на правление его сводного брата – Федора Алексеевича (1661–1682), политика которого была проникнута идеей сближения с Европой.
Воспитатель Федора Алексеевича – просветитель, уроженец Белоруссии монах Симеон Полоцкий (1629–1680), прививший своему питомцу интерес к польской культуре. По мнению ряда исследователей, царь, хотя и не афишировал, но умел читать и писать по латыни, входившей в обязательную программу хорошо образованного польского шляхтича. На заседаниях Боярской думы ему и другим участникам совещаний зачитывали обзоры западной прессы. Более того, борьба с Турцией и Крымским ханством на Украине способствовала тому, что Московское царство примкнуло к антиосманской коалиции в составе Австрийской империи, Речи Посполитой, Венеции, Папского государства. По сути, это первый в отечественной истории случай, когда Россия на основании нескольких международных договоров стала полноценным участником международного альянса.
Царь Федор Алексеевич
Ближайшими сподвижниками царя были слывшие полонофилами постельничий Федор Максимович Языков и стольник Алексей Тимофеевич Лихачев. С их подачи царь Федор первым из русских царей стал брить лицо и запретил появляться при Дворе в традиционных охабнях и однорядках. Именно Языков и Лихачев устроили его брак с дочерью кашинского воеводы Агафьей Семеновной Грушецкой, которую государь увидел во время крестного хода. После этого, в соответствии с обычаем, организовали смотр невест с заранее определенным результатом. Представители клана Милославских попытались оклеветать Грушецкую, обвинив ее в добрачных связях, но их интригу вскрыли именно благодаря Языкову.
В результате царь Федор женился на незнатной дворянке, которую к тому же называли «полячкой» (дело в том, что ее отец, хотя и будучи русским по крови, до переезда из Смоленска в Москву состоял на польской службе). Царственные супруги по-настоящему любили друг друга, однако царевна Агафья и рожденный ею сын Илья умерли при родах. Второй брак Федор заключил с Марфой Матвеевной Апраксиной (сестрой будущего сподвижника Петра I генерал-адмирала Федора Матвеевича Апраксина), но умер через два месяца после свадьбы.
А.С. Матвеев
В первые месяцы царствования Федора Алексеевича ведущую роль в делах управления играл боярин Артамон Сергеевич Матвеев (1625–1682), которого часто называют «первым российским западником». Ему принадлежит честь создания придворного театра, первой в Москве аптеки и типографии при Посольском приказе. Дом этого вельможи отражал его тягу к европейскому бытовому укладу – интерьеры оформлены на европейские манер, с разрисованным потолком, зеркалами и картинами немецких художников, тематика которых, впрочем, ограничивалась
3
Щепотьев Л. Ближний боярин Артамон Сергеевич Матвеев как культурный политический деятель XVII века. СПб., 1906. С. 25–55.
Ставшего жертвой дворцовых интриг Матвеева отправили в ссылку, но вернули ко Двору сразу после кончины Федора Алексеевича, когда у власти на недолгое время оказался клан Нарышкиных, к которому принадлежала и мать Петра I царица Наталья Кирилловна.
Князь В.В. Голицын
Противники Нарышкиных сгруппировались вокруг дочери Алексея Михайловича от первого брака и сводной сестры Петра царевны Софьи. Спровоцированный ими стрелецкий бунт привел к тому, что царская резиденция оказалась захвачена мятежниками, а наиболее видные сторонники Натальи Кирилловны, включая боярина Матвеева, убиты.
Достигнутый затем формальный компромисс предусматривал занятие престола сразу двумя монархами – Петром I и его старшим, но слабоумным братом Иваном. Реальная же власть досталась царевне Софье и ее фавориту князю Василию Васильевичу Голицыну (1643–1714), также имевшему репутацию «западника».
Правда, в отличие от Матвеева, позитивно воспринимавшего Европу и в католическом, и в протестантском ее вариантах, Голицын явно тяготел к католикам и их «боевому авангарду» – ордену иезуитов. Ориентиром для него были Италия и Речь Посполитая, но, разумеется, не их политическая система, а культура и уклад жизни. С.М. Соловьев приводит воспоминания одного из иностранных дипломатов, побывавшего в гостях у богатого и образованного вельможи: «Я думал, что нахожусь при дворе какого-нибудь италиянского государя. Разговор шел на латинском языке обо всем, что происходило важного тогда в Европе; Голицын хотел знать мое мнение о войне, которую император и столько других государей вели против Франции, и особенно об английской революции; он велел мне поднести всякого сорта водок и вин, советуя в то же время не пить их. Голицын хотел населить пустыни, обогатить нищих, дикарей, сделать их людьми, трусов сделать храбрыми, пастушеские шалаши превратить в каменные палаты. Дом Голицына был один из великолепнейших в Европе» [4] .
4
Цит. по: С.М. Соловьев. История России с древнейших времен. https://www.profilib.com/chtenie.
В правление Софьи и Голицына (1682–1689 гг.) Россия продолжила и попыталась активизировать свое участие в антитурецкой коалиции, что, впрочем, объяснялось не только стремлением развивать политические связи с Европой, но и самой логикой борьбы с Османской империей, предпринявшей последнюю и едва ли не самую масштабную попытку расширить свою сферу влияния в Европе. Поход на Вену в 1683 году едва не закончился падением австрийской столицы, однако своевременное прибытие польской армии, возглавляемой королем Яном III Собесским (1629–1696; правил с 1674 г.), не просто изменило ход кампании, но и привело к поражению, положившему предел турецкой экспансии.
Россия в этот период не смогла внести сколь-нибудь заметную лепту в борьбу с турками, а два предпринятых Голицыным похода в Крым (1687 и 1689 гг.) закончились неудачами.
Царь с Кукуя
Таким образом, личность Петра I сформировалась под влиянием тенденций, отражавших новые внутри- и внешнеполитические реалии Московского государства. Стрелецкий бунт 1682 года имел продолжение в последующих попытках стрельцов выступать в роли своего рода «преторианской гвардии», по своему усмотрению возводящей и ниспровергающей монархов с престола, что свидетельствовало о кризисе существующей государственной системы и падении авторитета царской власти. Для Петра эти стрелецкие мятежи стали глубоким потрясением, что, в общем, не удивительно, поскольку на его глазах восставшие убивали его приближенных и родственников, да и его собственной жизни не раз угрожала вполне конкретная и осязаемая опасность.