Шрифт:
William Davies
NERVOUS STATES
Посвящается Марте
Вступление
Пятничным вечером 24 ноября 2017 года в полицию Лондона поступил вызов со станции метрополитена Оксфорд-серкус. Причина вызова была описана словами: «Похоже на теракт». Со станции началась эвакуация, в толпе рвавшихся к выходам людей возникла давка. В новостях замелькали упоминания о якобы прозвучавших где-то выстрелах. В
Свидетели рассказывали о криках и хаосе, о том, как люди набивались в ближайшие магазины, чтобы спрятаться. Посреди всей этой паники не было ясно, откуда именно исходила угроза, и идет ли речь сразу о нескольких терактах одновременно (как это случилось в Париже двумя годами ранее).
Полиция готовилась к штурму универмага «Селфриджес», а тем временем покупателям велели покинуть здание. В числе покупателей оказалась и знаменитость – поп-музыкант и актер Олли Мерс, тут же оповестивший восемь миллионов подписчиков своего Twitter: «Всем срочно бегом из “Селфриджес”. Тут стреляют!»
Смартфоны с доступом в социальные сети означают, что все случившееся записывалось, распространялось и обсуждалось в реальном времени. Полиция попыталась бороться с паникой, размещая заявления в социальных сетях, но это скорее усиливало волнение, охватившее других обозревателей. Экс-лидер ультраправой «Лиги английской обороны» Томми Робинсон сообщил в Twitter, что происходящее «похоже на очередную атаку джихадистов на Лондон». Журналисты газеты «The Daily Mail» раскопали в той же социальной сети сообщение 10-дневной давности, где говорилось, что «на Оксфорд-стрит автофургон заехал на тротуар». Когда вооруженные сотрудники полиции окружили станцию Оксфорд-серкус, издание лишь на этом основании друг за другом разместило в своем Twitter сообщения «Автофургон давит пешеходов» и «Началась стрельба». Газета не столько сообщала о фактах, как она это делала в лучшие свои годы, сколько еще больше нагнетала панику.
Где-то через час после начала эвакуации людей со станции метро полиция выпустила следующее заявление: «На данный момент не обнаружено никаких следов подозреваемых, улик, признаков стрельбы или жертв». Впоследствии стало известно о том, что девяти пассажирам потребовалась госпитализация из-за полученных в панике травм, но не более того. Несколько минут спустя администрация лондонского метрополитена сообщила в Twitter, что станции снова открыты, а движение поездов продолжается по графику. Еще чуть позже экстренные службы формально завершили работу. Никакого теракта и никакой стрельбы не было.
Но что же было? Получив целый ряд вызовов от встревоженных граждан по поводу стрельбы на улицах и под землей, силы полиции прибыли на место уже через шесть минут, полностью готовые к действию. Но единственным публичным актом насилия оказалась потасовка на забитой людьми в час пик платформе метрополитена, где случайно столкнулись и обменялись тумаками двое мужчин. И хотя причина, по которой кто-то решил, что началась стрельба, осталась неизвестна, паника оказалась достаточной для того, чтобы толпа в страхе стала разбегаться. Создавшаяся в результате волна резких движений распространялась по переполненной платформе и станции в целом, становясь лишь сильнее. Ранее, в этом же году, в Лондоне уже произошли два теракта, а еще шесть, согласно сводкам новостей, были предотвращены благодаря действиям полиции. Принимая все это во внимание, нетрудно понять, почему паника так быстро распространилась по замкнутому пространству станции.
Подобные «ложные тревоги» случались и раньше. Годом раньше в нью-йоркском аэропорту имени Джона Ф. Кеннеди имела место похожая ситуация. В том случае давка возникла в нескольких терминалах комплекса, когда в Twitter начались сообщения о находящемся где-то рядом «активном стрелке». В одном из объяснений произошедшего говорилось, что толпа начала опрокидывать столбики ограждений, используемых для организации очередей. Сложившиеся вместе звуки удара металла по полу получились похожими на выстрелы. Благодаря сочетанию социальных сетей и воображения параноиков мелкое недоразумение очень быстро оказалось сильно преувеличено.
После инцидента на Оксфорд-стрит владельцы близлежащих магазинов потребовали установить на окружающих улицах систему громкоговорителей «в стиле Токио». Это дало бы полиции возможность обращаться ко всем скоплениям людей сразу. Идея не получила значительного развития, но обозначила проблему. Когда события происходят быстро, а эмоции бьют через край, резко ощущается нехватка разъяснения ситуации сверху. В цифровую эпоху появляющийся в отсутствие четких указаний вакуум моментально заполняется слухами, фантазиями и догадками, часть из которых быстро извращается и преувеличивается в угоду мейнстриму. Страх перед насилием может быть силой столь же разрушительной, как само насилие, и сдержать ее, когда она уже разошлась, бывает сложно.
Согласно статистике, реальный шанс погибнуть во время теракта или стрельбы по толпе в Лондоне или Нью-Йорке крайне мал. Однако столь хладнокровное восприятие подобных событий недоступно – да и не особо полезно – тому, кто прямо сейчас испытывает страх за свою жизнь. После того как паника улеглась, попытаться определить и объяснить, что же фактически произошло, входит в обязанности властей, газетных репортеров и экспертов. Но никто не должен ожидать от людей, что те станут действовать исходя из фактов в момент, когда вокруг них мечется и ревет толпа. Когда моментальная реакция необходима, во главу встают телесные инстинкты.
Подобные события в какой-то мере характеризуют времена, в которые мы живем. Скорость реакции все чаще берет верх над неторопливыми и осторожными оценками. По мере того как мы все больше настраиваемся на информационные потоки «в реальном времени», это неизбежно приводит к вере больше в эмоции и ощущения, нежели прямые свидетельства. Знание начинает цениться за его скорость и эффективность, а не холодную объективность. Порожденные эмоциями заблуждения часто распространяются быстрее фактов. Когда имеет место опасность для жизни и каждая секунда на счету, моментальная реакция оправданна. Но теперь влияние данных «в реальном времени» распространяется далеко за пределы вопросов безопасности. Новости, финансовые рынки, друзья и работа помещают нас в постоянный поток информации, не позволяя остановиться и подумать над более правильным их восприятием. Скрытая здесь угроза заключается в том, что обычно мирные ситуации начинают казаться опасными и впоследствии превращаются в таковые на самом деле.
Современный мир зиждется на двух фундаментальных противоположностях, обе из которых были сформулированы в середине XVII века: между разумом и телом и между войной и миром. Уже более ста лет эти отношения становятся все более размытыми. Как мы увидим далее, развитие психологии и психиатрии в конце XIX века существенно сблизило понятия тела и разума, продемонстрировав, как наши мысли зависят от нервных импульсов и чувств. В начале XX века воздушные бомбардировки принесли в войны практику запугивания мирного населения далеко за пределами линии фронта.