Несчастье на поводке
Шрифт:
По состоянию здоровья Кэти периодически должна была ездить летом в горы, и вот, гуляя по тропинкам, усыпанным цветами шиповника, Лили — единственная, кто может насладиться безоблачным небом и обществом Кэти. Они убивали время на разные глупости. Например, считали точки на божьей коровке: четное число — тебе повезло, нечетное — жди несчастья. Они плели ожерелье из бисера, Кэти нанизывала бусинки на ниточку, а Лили хорошо помнит, как подавала бусинки в ладошке. Прекрасные мгновения. Полное уединение. Им ничто не угрожало, еще лучше, чем рука об руку, лучше, чем обнять за талию, лучше, чем причесывать ее, вытирать полотенцем, лучше, чем есть из ее тарелки, одним и тем же движением пальцев, она как будто склевывала бисер из ее ладони, бусинка за
Одни каникулы на двоих, одни мальчики, один выпускной, экзамены, поезд в один и тот же университет. А там все закончилось. Лили встрепыхнулась, как комар на свету. Без Кэти она — ничто. Целый триместр в коридорах юрфака она изводила себя поиском Кэти в толпе, которая их разделила, в расписании, которое их развело. Она была как ребенок, который потерялся на пляже и ищет родителей, а солнце слепит ей глаза. Она ждала Кэти возле одной аудитории, а та была в другой, изворачивалась, чтобы оказаться с ней на одной лекции, где была куча народу, и когда ее, наконец, замечала, пробиралась за ней сквозь толпу, Кэти уже давно не было. А в оставшееся время она бегала за поездом, на котором та вовсе не собиралась ехать.
Лили не знала, что она там делала. Ей было тяжело даже произнести название предметов, на которые она должна была ходить, и она вовсе не представляла, за исключением желания быть рядом с Кэти, к чему приведет ее эта учеба. Окончательно провалилась она, когда в день экзамена не смогла расшифровать даже вопрос в билете. Нужно было в специально отведенных графах вписать свое имя, фамилию, дату рождения. Она не помнила. У нее больше не было личных данных. Не было личности. Она вписала имя Кэти, ее фамилию и дату рождения, ее день рождения она отмечала каждый год. И писала она старательно, вылизывала каждую букву. Потом заклеила данные на экзаменационном бланке в целях конфиденциальности. И взгляд ее начал блуждать над головами, впереди, сзади, как флюгер на крыше, внимание привлек, будто магнитом, миниатюрный затылок и светло-русые волосы. Силуэт склонился над заданием. Это была она.
44
По мере того, как Лили сдавала позиции, с Кэти сблизился какой-то парнишка. Когда она захотела вернуться, парнишка полностью занял ее место, и не только в поезде, на котором они возвращались вечером из Экс-ан-Прованса в Марсель, и не в автобусе из Марселя в Паланс, а в сердце Кэти, которая даже не заметила, что Лили рядом давно не было. Безразличие их сблизило, безразличие тогда их отдалило. А парень считал нормальным занять пространство, которое Лили защищала с самого детства от атак мимолетных подружек, сезонных влюбленностей, весенних разочарований. Он не был так уж очарован прекрасным бутоном, на который было похоже ее сердце, ни обворожительной невинностью этой первой любви. Его не удивляло, что такая девушка ждала его все это время, и приняла со всей свежестью чувств. Лили оказалась садовником, который подготовил сад, для того чтобы устроить в нем рай на земле, а по нему топчется первый встречный. Она возненавидела Тони в первую же секунду, и прокляла его до такой степени, что решила стереть себя. Исчезла из жизни Кэти, чтобы не умереть от страданий, наблюдая этот позорный спектакль.
— Вы в таком тоне отзывались о Тони при Джеффе? — спросила у нее судья, хотя та выступала в качестве свидетеля.
В этом не было необходимости. Джефф сам видел, до чего довел и в каком состоянии он оставил Кэти. Такую девушку, как она, ради ноля без палочки. Но Тони не был способен почувствовать разницу между Кэти и Малу. Он выбрал Малу. Он тупой, вульгарный, грубый, и все это ей было понятно с самого первого дня.
— Вы предупреждали об этом Кэти?
Лили огорчилась. Что можно сказать тому, кто не хочет ни видеть, ни слышать? Когда она пришла ее навестить в больницу после рождения Камиля-Анжело, Кэти, казалось, переживает эту неурядицу с поистине детской наивностью.
— Но вы говорили об этом с Джеффом или нет?
— Ей нужно было помочь, не бросать одну, защитить. Мы с Джеффом были одного мнения.
— А когда вы узнали о смерти Тони?
Надо признать, первое движение ее души было удовлетворение, как будто Тони получил наказание сверх того, что натворил. Еще одна мысль, что Кэти больше не о чем переживать. По сути, раз уж она все равно не с ним, так лучше быть не рядом с умершим, чем с непостоянным мужчиной, с которым ее все равно бы связывали дети. По сути, Кэти теперь могла заново начать жить.
— Вы ей так и не позвонили?
— Я звонила ей на праздники. Она не сняла трубку. Я подумала, что она уехала в горы с детьми к своей матери.
— Вы не проведали ее ни разу?
Она не решилась, но зато была на похоронах Тони, удивилась еще, что во время церемонии Кэти уступила место главной Малу, а сама просидела в углу. Она собиралась к ней подойти, но не пошла из-за толпы, через которую нужно было пробираться. Она тогда снова почувствовала себя так же, как на лекции, когда постоянно искала ее. Такое впечатление, что она никогда ее не найдет, что уже слишком поздно. На пустой странице книги соболезнований она написала имя Кэти.
Между детством, когда она чуть ли не под запись брала каждую минуту, и настоящим, когда они снова встретились после их разрыва с Тони, Лили как будто и не жила вовсе. Пятнадцать, двадцать лет паузы, которую нечем заполнить. Когда она напрягала память, всплывали лишь какие-то тени. Ее жизнью была Кэти. Без Кэти она просто выживала, и доказательство тому — то, что с ней стало. Как такое возможно — занимать себя какими-то пустяками, ерундой в течение долгих лет, запоминать их с маниакальной точностью, а потом вдруг ничего не помнить, больше не узнавать себя в зеркале. Она причесывала волосы так же, как в детстве, та же челка, та же заколка, только тело стало почти не узнать, это постоянно толстеющее тело.
Когда она постареет, в сундуке ее воспоминаний Кэти будет занимать больше всего места? А чтобы отыскать живое чувство, нужно будет вновь вернуться в этот далекий период ее жизни? Она израсходовала все запасы памяти до такой степени, что в ее мозге, полностью поглощенном Кэти, не было места для других. Она думала о себе, как о рано умершей девочке, которая, к сожалению, не познала любви и радости материнства. Она не умерла, но жизни в ней было не многим больше, чем в той погибшей девочке. Джефф пообещал ей новую жизнь. Как только она покинет порт Паланса, в широте морских волн жизнь внезапно возродится в ней, и, ступив на пустынную землю, она почувствует жар солнца такой силы, что ей захочется себе выцарапать глаза от слепящей белизны камней. Да, она чувствовала, что так и будет, все вернется опять, ей нужно будет снова привыкать к острым ощущениям этой жизни, которая поднимется в ней, когда сердце колотится, и кружится голова.
Она вспоминала вокзал, куда приходила каждый вечер, и стадо людских голов, среди которых она ожидала увидеть Кэти. Она всегда боялась ее пропустить. Однажды ей показалось, что она ее узнала. Побежала за ней. Девушка, которую она схватила за рукав, очень удивилась, услышав, что женщина, вдвое старше ее, перепутала ее с университетской подругой. В тот день она поняла, что Кэти постарела, и что она сама уже далеко не девочка. Уже много лет Кэти не ездила этим поездом.
— Я впала в депрессию, — сказала Лили судье.