Несильно беременна
Шрифт:
Вокруг меня суетилась целая группа врачей и медсестер. Андрей распорядился по этому поводу — у его жены, должно быть все самое лучшее. Во время подготовки к родам Андрею предложили поприсутствовать при таинстве рождения. Он согласился, думая, что меня это обрадует. А в ответ получил маленький скандал на две минуты тридцать пять секунд. Я ему доходчиво объяснила, что гораздо спокойнее рожу, если кое-что будет скрыто от его глаз. Некоторые вещи мужчинам лучше не видеть.
— У вас девочка, — услышала я сквозь шум в ушах и вновь нарастающую боль. — И мальчик, — сообщил другой голос, когда
— Ну, наконец-то! — обрадовалась, избавляясь от внутреннего напряжения, сковывающего меня с того самого момента, как узнала о маленьком сюрпризе, приготовленном матушкой природой.
Еще один эпилог
— Андрюшенька, ты не рад? — муж стоял в дверях палаты и сверлил меня взглядом.
Небрежно наброшенный на плечи халат белой окантовкой выделял его на фоне персиковых стен.
— Так это не розыгрыш? Не происки врагов? — спросил напряженным, чуть осипшим голосом. — У нас двойня? Мальчик и девочка? Внизу ничего не перепутали?
— Милый, — я потянулась к стакану с водой. — Ты на меня не сердишься? Я хотела сделать сюрприз, — в горле у меня пересохло.
Не такой реакции ожидала. Всего чего угодно, но только не ледяного спокойствия.
Холодная вода приятно потекла по пищеводу.
— И когда об этом узнала? — продолжал допытываться муж.
— Спустя неделю как уехала от тебя. Пошла к врачу… а там.
Я как услышала два сердечка, так на несколько мгновений онемела. Врач даже спросил хорошо ли я себя чувствую. Пришлось мычать в ответ, вместо вразумительного ответа, чтобы доктор не подумал ничего дурного о моем состоянии.
— А почему не сказала?
— Так это… тебя же вначале рядом не было. Я чуточку попаниковала и успокоилась.
Нелегко мне дались первые часы после известия. Настроение так и скакало, то дикая радость, то боязнь будущего. Справлюсь ли я? А все ли будет хорошо? Однако все сомнения сошли на нет.
— А потом?
— Мы же отношения налаживали. Притирались заново. А затем дельфины, свадьба, — напомнила. — Ты мне столько всего подарил. Любовь. Себя. Яхту. А мне тебе нечего подарить. Я как бы это сказать, нищая что ли. А я хотела чтобы на равных. Чтобы мой подарок был не хуже, чем твои. Чтобы он запомнился на всю жизнь. Вот и промолчала. Думала, что сюрприз будет. Феерический. А он… совсем не сюрприз. Ты не рад. Рычишь на меня. Злишься, — на последнем слове я носом все-таки шмыгнула.
— Вот ты, дуреха! — Андрей в два шага преодолел разделяющее нас расстояние.
Шлепнулся на колени прямо перед кроватью. Взял мои руки в свои. Заглянул в глаза. Тут же смахнул набежавшую от переполняющих меня чувств слезинку. Заправил за ухо выбившийся локон. Нежно провел подушечками пальцев вдоль скулы.
— У меня столько всего в голове пронеслось, пока я сюда поднимался. Думал, что меня разыгрывают. Специально дурят, рассказывая небылицы. Мы же никогда не разговаривали с тобой про пол ребенка. Ты всегда говорила, что пусть это будет тайна. Кто родится, тот и наш.
Испуганно посмотрела на Андрея. Я совсем забыла про Лизу и ее желание навредить Андрею. Не подумала про Копылова с Розановым, стремящимся побольнее ужалить конкурента.
— Я же не могла сказать однозначно, что будет девочка, как и не могла обрадовать, что родится мальчик. Тогда бы получалось, что я обманываю. А так я всего лишь чуточку умалчивала. Ты прости меня, что заставила поволноваться. Думала, что так будет лучше. А оно вовсе не лучше. Оно… вон как, — в глазах защипало.
— Марина, Мариночка, ты чего? Не надо плакать! Я рад. Я очень рад. Я, просто, никак не могу прийти в себя. Никак не осознаю двойного счастья. Я и от одинарного немного в шоке. А тут такое. Но это не значит, что я не рад. Очень-очень рад. Ты у меня самая лучшая. Самая — самая. И подарок у тебя фантастический. О таком я даже не мог мечтать. Даже не думал. Нет, конечно, я думал еще о детях. Планировал в ближайшем будущем. Если ты захотела бы. Только не мог представить, что мои мечты сбудутся так скоро.
— Вот подожди, когда эти мечты не будут давать тебе ночью спать, я посмотрю что ты скажешь, — предупредила о близлежащей перспективе.
— Скажу, что я самый счастливый отец на Земле, — с гордостью произнес Андрей, целуя мою ладонь.
— Тебе показать наших малышей? — спросила. Мне так хотелось похвалиться своими крошечками.
— Конечно. Я просто требую показать их мне, — радостно заявил муж.
— Пойдем, — принялась подниматься. После родов я все еще была слаба. Первая эйфория ушла, сказывалось напряжение последних часов.
— Давай руку, помогу.
— Я сама, — в самый неподходящий момент решила проявить самостоятельность.
— Не вредничай, а то понесу на руках, — пригрозил.
— Доктор сказал, что мне ходить надо. Так что руки отменяются.
Мы медленно подошли к неплотно прикрытой двери, ведущей в соседнюю комнату. Тихо зашли. Два туго перемотанных свертка лежали в двух рядом стоящих кюветах. Рассеянный свет мягко падал на пеленки с зайчиками. Мордашки малышей смотрели в одну сторону.
Мальчик и девочка едва слышно посапывали после первого кормления.
— Какие они красивые, — выдохнул Андрей, придерживая меня за талию.
— Ага. Красненькие. Сморщенные, — с умилением произнесла я.
— Ты уже придумала имена? — муж нежно поцеловал в висок. Он то и дело касался меня, сам того не замечая.
— Я хотела посоветоваться с тобой, — подняла виноватый взгляд. Все же не стоило утаивать от него правду.
— Саша и Маша. Вернее. Александр и Мария. Как тебе?
— А как звали твою маму? — я не спешила с ответом.
— Так и звали. Мария. Ты возражаешь? Можно дать другое имя, если ты против, — муж не собирался настаивать на своем.
— Вот еще. Я сама хотела предложить. Кстати, моего дедушку звали Александр. И я буду рада, если нашего сына назовем именно так.
— Тогда договорились. Только я не знаю что делать с картиной? — растерянно заметил Андрей.
— С какой еще картиной? — ни о какой картине я не знала.
— С той, которую я заказал художнику в Париже. К нашему возвращению он как раз должен ее закончить. На ней изображены я, ты и наш ребенок в виде свертка на руках. Теперь придется в срочном порядке менять техническое задание. И дорисовывать еще одну единицу.