Несколько случаев из оккультной практики доктора Джона Сайленса
Шрифт:
— А он у себя? — осторожно осведомился доктор Сайленс.
— Где? В психиатрической лечебнице? — с ужасом переспросила она. — О нет, пока, слава богу, нет.
— Я имел в виду, он у себя в кабинете? — засмеялся он.
Миссис Пендер с облегчением вздохнула.
— Вот-вот должен вернуться, — пояснила она, явно ободренная его непринужденным смехом. — Дело в том, что мы не ждали вас так рано. А муж вообще не верил, что вы решитесь навестить нас.
— Я всегда с удовольствием прихожу к тем, кто меня хочет видеть или нуждается в моей помощи, — небрежно проговорил он. — Впрочем, это и к лучшему, что вашего мужа пока
Миссис Пендер с дрожью в голосе поблагодарила его и, когда он расположился в кресле рядом с ней, несколько минут молчала, мучительно подыскивая слова.
— Прежде всего хочу сказать, — запинаясь, пробормотала она наконец, — что муж просто придет в восторг от вашего визита. Он сказал, что вы единственный, с кем он может быть откровенным. То есть единственный медик. Но ему неизвестно, как я испугана тем, что мне удалось за последнее время заметить. Он пытается убедить меня, что это обычный нервный срыв, и не более того. Однако я уверена — все гораздо серьезнее и страшнее. Он перестал себя контролировать и не всегда отдает себе отчет в том, что делает. А я вижу, вижу, как он странно поступает, и полагаю, что главное…
— Ну что же, поговорим о главном, миссис Пендер, — подбодрил ее доктор, чувствуя замешательство сидящей напротив женщины.
— Он думает, что мы не одни в доме. Вот это и есть главное.
— Мне нужны факты, только факты.
— Все началось прошлым летом, когда я вернулась из Ирландии. Мой муж прожил здесь в одиночестве шесть недель, и я сразу увидела, как он устал. Вид у него был болезненный, измученный, лицо побледнело и осунулось. С дрожью в голосе он принялся рассказывать, как упорно, изо дня в день, пытался работать, но вдохновение не приходило, все, что рождаюсь из-под его пера, было каким-то пресным, скучным, вымученным и нисколько не смешным… Чувство юмора внезапно оставило его, сменившись чем-то иным. «В доме завелась какая-то сила, — заявил он наконец, — и она мешает мне радоваться и шутить, как прежде». — Миссис Пендер подчеркнула последние слова.
— «Какая-то сила мешает мне радоваться и шутить, как прежде»… — задумчиво повторил доктор. — Ну вот, мы, похоже, и добрались до сути.
— Да, — неуверенно откликнулась отчаявшаяся женщина. — Именно так он и сказал.
— В чем же, по-вашему, проявлялись его странности? — поинтересовался Джон Сайленс. — Но, прошу вас, покороче, а не то он вернется домой еще до конца рассказа.
— Возможно, это мелочи, но, на мой взгляд, весьма существенные. Раньше его кабинет находился в библиотеке — обычная комната, просто мы ее так называем, — и вдруг он решил перебраться в гостиную. Сказал, что в библиотеке ему плохо пишется, герои, вопреки его воле, прямо на глазах обретают новые черты, становясь какими-то мрачными, злобными и коварными… Это уже не веселые юморески, а настоящие трагедии — трагедии преступных и порочных душ. Однако смена обстановки ему не помогла. Теперь ему что-то не понравилось в гостиной, и он вернулся назад в библиотеку.
— А…
— Понимаете, я могу сообщить вам совсем немного, — продолжала она, говоря все быстрее и сопровождая рассказ нервной жестикуляцией. — Его странности не слишком заметны. Повторяю, они, наверное, покажутся просто пустяками. Меня пугает другое. Он убежден, будто в доме кто-то есть, а я не вижу этого человека, да и не способна увидеть. Хотя прямо мне он о нем ничего не говорил, однажды я все же заметила, как он посторонился на лестнице, словно кого-то пропуская. Видела, как он открывал перед кем-то невидимым дверь, а потом, закрыв ее, ставил посреди нашей спальни стул, будто приглашая своего призрачного гостя сесть. Да, чуть не забыла… — Она повысила голос, но тут же оборвала себя и робко огляделась по сторонам.
— Я вас слушаю.
— Раз или два, — торопливо закончила фразу миссис Пендер, тревожно прислушиваясь к звукам, доносившимся из коридора, — я видела, как он вбегал в комнаты и пытался скрыться, словно за ним кто-то гнался…
В этот момент дверь распахнулась, и застигнутая врасплох женщина осеклась на полуслове.
В гостиную вошел гладко выбритый, темноволосый и довольно смуглый мужчина с живыми карими глазами. Его твидовый костюм был изрядно поношен, а воротник фланелевой рубашки явно нуждался в стирке. Феликс Пендер — а это был, несомненно, он — держался настороженно, и страх, застывший в его глазах, мог в любую минуту прорваться сквозь ненадежную преграду самоконтроля.
Заметив гостя, Пендер радостно улыбнулся, бросился ему навстречу и крепко пожал руку.
— Я надеялся, что вы придете. Миссис Сибендсон говорила, что вы сможете выкроить время, — простодушно признался он. Его тонкий голос нервно дрожал. — Очень рад вас видеть, доктор Сайленс. Я не ошибся, вы ведь доктор, не так ли?
— Да. Я вполне соответствую данному определению, — рассмеялся Сайленс, — хотя и пользуюсь им не часто. Видите ли, у меня нет постоянной практики, я берусь за дело лишь тогда, когда мне интересен тот или иной случай, и… — Он не стал продолжать, увидев, с каким пониманием взглянул на него Пендер. В дальнейших объяснениях не было нужды.
— Я слышал о вашей необычайной доброте.
— Это мое хобби, — мгновенно парировал Джон Сайленс, — и моя привилегия.
— Полагаю, вы не передумаете, когда услышите то, что я вам расскажу, — устало произнес писатель и провел гостя через холл в курительную, где они могли свободно разговаривать.
Плотно прикрыв за собой дверь, Пендер повернулся к доктору, который ждал, когда он начнет свою исповедь. Казалось, настроение хозяина дома внезапно изменилось, и он заметно помрачнел.
— По-моему, у меня тяжелый нервный срыв, — с трудом выдавил из себя Пендер, словно преодолевая незримый барьер, и посмотрел доктору прямо в глаза.
— Я это сразу заметил, — кивнул Сайленс.
— Конечно, это не ускользнуло от ваших глаз; впрочем, любой умный, проницательный человек с первого взгляда догадался бы о том, что со мной творится. Но вы чувствуете тоньше и глубже других. Мне говорили, вы настоящий кудесник и лечите прежде всего душу, а уж потом тело.
— Вы обо мне слишком высокого мнения, — возразил доктор, — но я и правда в первую очередь пытаюсь восстановить нарушенное душевное равновесие и только после этого перехожу к телесным недомоганиям.
— Да, я вас понял. Знаете, у меня весьма странное расстройство, и любопытно оно тем, что совсем не затронуло психику. Я хочу сказать, что нервы у меня в полном порядке, да и на здоровье мне нет нужды жаловаться. У меня нет никаких приступов, однако мой дух истерзан страхом, и муки не прекращаются с тех пор, как я впервые ощутил этот таинственный сдвиг…