Несколько случаев из оккультной практики доктора Джона Сайленса
Шрифт:
Джоан немного успокоилась, ее мать надела что-то более теплое и менее фантастическое. И пока они стояли, тихо разговаривая, мы с Мэлони ускользнули, чтобы обследовать палатку. Увидели мы немногое, но нам и так все сразу стало ясно: какой-то зверь когтями скреб землю, словно пытаясь сделать подкоп под стеной палатки, в том самом месте, где находилось изголовье постели Джоан, потом сильным ударом мощной, снабженной большими и острыми когтями лапы разорвал шелк. Дыра была достаточно большой, чтобы просунуть в нее кулак.
— Он не мог уйти далеко, — возбужденно гудел Мэлони. — Организуем охоту немедленно, сию же минуту.
Мы поспешили назад к костру,
— Немедленное действие — лучший способ разогнать тревогу, — прошептал он мне на ухо и повернулся к остальным: — Мы прочешем остров из конца в конец. Зверь не мог уйти далеко. Вахтенная и Джоан пойдут с нами, их нельзя оставлять одних. Хаббард, вы возьмете на себя правый берег, а вы, Сангри, левый, я же с женщинами пойду посередине. Таким образом мы прочешем всю гряду, и от нас никак не ускользнет никто крупнее кролика. — Он был необычайно возбужден, все, что касалось Джоан, чрезвычайно его волновало. — Берите ружья и начнем охоту немедленно.
Прелат зажег еще один фонарь, дал по фонарю жене и Джоан, и, пока бегал за ружьем, я слышал, как от возбуждения он стал что-то напевать.
Тем временем наступил рассвет. Мерцающие фонари поблекли. Поднялся ветер, стонали под его напором деревья и с нарастающим гулом разбивались о берег волны. Лодка в лагуне ныряла и плескалась, а искры от костра столбом уносились ввысь и разлетались далеко окрест.
Мы дошли до конца острова, разошлись на некоторое расстояние и начали прочесывать местность. Все молчали. Сангри и я, взведя на ружьях курки, контролировали береговую линию, стараясь не терять друг друга из виду. Мы шли медленно, все время на что-то натыкаясь и поднимая ложную тревогу, но уже через полчаса оказались на дальней оконечности нашей каменистой «подковы», полностью завершив обход и не вспугнув даже белки. Определенно, на острове не было живых существ, кроме нас.
— Я знаю, что это за зверь! — воскликнул Мэлони так, как будто его только что осенило, и посмотрел вдаль, в бледные просторы серого моря. — Это собака с одной из ферм на больших островах. — Он указал в сторону скопления островов. — Сбежав от хозяев, пес одичал, а наши огни и голоса привлекли его. Бедняга, похоже, совсем оголодал!
Возражать ему никто не стал, и он начал тихонько напевать про себя.
С точки, в которой мы находились, открывался более широкий обзор на проливы, ведущие в открытое море и к Финляндии. Окончательно рассвело, стали видны догоняющие друг друга волны с белоснежными бурунами. Окружающие острова издалека выглядели темными массами, а на востоке стремительно вставало солнце, озаряя багрянцем и золотом великолепное штормовое небо. И вот уже там, в забрызганной кровавыми пятнами вышине, черными стаями потянулись тучи, похожие на фантастических хищников; до сих пор стоит закрыть глаза — и я вижу это сумрачное, неведомо куда поспешающее воздушное шествие. Что и говорить, картина была зловещей: черные силуэты сосен на фоне тревожно багровеющего неба. Наконец крупными каплями закапал дождь.
Как будто ведомые общим инстинктом, мы развернулись и молча направились обратно к навесу — один только Мэлони что-то мурлыкал себе под нос. Впереди с ружьем, готовый выстрелить при малейшей опасности, шагал Сангри, женщины, спотыкаясь, брели сзади; я шел с ними, неся погасшие фонари.
Но ведь это была всего-навсего собака!
Да, как только начинаешь размышлять о случившемся трезво, все кажется просто-таки уникальным. У событий, как говорят оккультисты, есть души
Стараясь всеми силами заглушить этот издевательский смех или хотя бы проигнорировать его, мы все вдруг разом, громко и с преувеличенной значительностью заговорили: каждый из нас во что бы то ни стало пытался опровергнуть упрямые факты, дать им естественные объяснения, вроде того, что зверь мог без труда спрятаться или уплыть прежде, чем мы успели выйти на его след. Мы говорили об этом «следе» так, будто он реально существовал, будто у нас, кроме отпечатков лап и разорванной палатки Джоан, были другие свидетельства существования таинственного зверя.
Этим ненастным утром, когда мы, усталые и все же необычайно возбужденные, укрывшись от ливня, стояли под навесом и до одури спорили, в наш круг, осторожно крадучись, проскользнул и остался меж нами призрак чего-то ужасного. Все наши версии в его присутствии казались ребяческим, лишенным всякой логики вздором. Потрясенные, охваченные пронзительным чувством нереальности, мы обменивались быстрыми тревожными взглядами, в которых застыли вопрос и отчаяние. Плечом к плечу рядом с нами, выжидая, стоял ужас. Отчетливое ощущение неотвратимо надвигающегося несчастья приводило нас в дрожь.
Не говоря более ни слова и не пытаясь ничего объяснять, прелат пошел варить кашу, Сангри — чистить рыбу, я — колоть дрова и следить за костром; миссис Мэлони увела Джоан к себе в палатку — сменить мокрую одежду и, главное, подготовить для дочери постель.
Все вернулись к своим обязанностям, но как-то слишком поспешно и неловко, а в душе каждого из нас поселились ужас и тревожное ожидание беды. «Если бы мне только удалось выследить этого проклятого пса» — вот что, думаю, было у всех на уме.
Но в лагере, где люди понимают, как важен вклад каждого, чтобы всем было хорошо и удобно, сознание быстро приходит в норму, восстанавливая нарушенное равновесие.
Весь день лил сильный дождь. Мы с Сангри сидели в своих палатках и, хотя было ясно, что трое членов семейства Мэлони о чем-то по секрету совещались, спали либо пытались навести порядок в своих мыслях. Я уже видел третий сон, когда Мэлони зашел сказать, что его жена приглашает всех на «званый чай»; ему пришлось долго меня трясти, прежде чем мне удалось проснуться.
В общем, к ужину мы опять стали вполне уравновешенными и почти развеселились. Единственное, что я заметил, — это некая подспудная нервозность: малейшего треска сучка или всплеска рыбы в лагуне было достаточно, чтобы все вздрогнули и оглянулись. Паузы в нашем разговоре случались редко, а костру мы не позволяли угаснуть ни на секунду. Ветер и дождь прекратились, но капавшая с веток вода все еще поддерживала полное впечатление ливня. Мэлони был все время начеку, без умолку рассказывал веселые истории. Потом Сангри ушел спать, а прелат задержался со мной; когда же я смешал себе стакан горячего шведского пунша, он сделал то, что, насколько мне известно, не делал никогда — тоже приготовил себе пунш, а выпив, попросил меня проводить его до палатки. По пути мы не перемолвились ни словом, но я чувствовал, что он рад моему обществу.