Несколько зеленых листьев
Шрифт:
По отдельным, вроде бы случайным, дневниковым записям можно составить представление — и довольно полное — об эстетических воззрениях Барбары Пим — специальных эстетических сочинений писательница не оставила. «Мои уважаемые критики, — писала она после выхода в свет романа „Осенний квартет“, — упрекают меня, что я излишне увлечена обыденным. А почему, собственно, нельзя быть этим увлеченной? Какие высокие проблемы занимают умы моих рецензентов? Не могу взять в толк, почему им не по душе мистер С. Вот он завтракает с аппетитом, орудуя ножом и вилкой, ест сандвич. Около него стоит стакан с молоком. Нет, я решительно не могу понять, почему об этом не надо писать, почему теперь эти темы считаются недостойными внимания?»
Читая дневники, лишний раз убеждаешься, какой страстный интерес вызывала у Барбары Пим жизнь: ей было важно узнать, как люди ведут себя, как улыбаются, одеваются, ходят, острят. При этом ее занимал вопрос — а как изобразить эту «обыденность»,
Из литературных жанров любимым для Барбары Пим был роман. Ему в 1978 году, уже после шумного успеха «Осеннего квартета», она посвятила статью с неожиданным, прямо-таки легкомысленным заглавием: «И вовсе не обязательно ждать до вечера». Вспоминая дни своей молодости, Барбара Пим пишет, что в начале века чтение романов по утрам считалось мало подходящим занятием для девушки из хорошей семьи. Другое дело — мемуары: из них можно почерпнуть немало знаний, особенно если герой какой-нибудь замечательный человек. Ну, а чему может научить роман? Роман — это чистое развлечение. Вечер, пора отдыха — вот время для чтения романов или же болезнь, когда ты прикован к постели и надо как-то убить время. «До сих пор, хотя моя молодость в далеком прошлом, я чувствую неловкость, когда открываю роман утром. Вдруг кто-нибудь войдет и застанет меня за этим недозволенным занятием. Ну, а писать романы, — не без иронии спрашивает Барбара Пим, — можно по утрам?»
«Для меня, — продолжает уже серьезно Барбара Пим, — роман такое же средство познания жизни, как для ученого-социолога обобщение, сделанное на основе кропотливо собранных фактов. Романы помогают понять жизнь…» Но лучше всего о романе сказала в «Нортенгерском аббатстве» Джейн Остен: «…произведение, в котором выражены сильнейшие стороны человеческого ума, в котором проникновеннейшее знание человеческой природы, удачнейшая зарисовка ее образцов и живейшие проявления веселости преподнесены миру наиболее отточенным языком» [4] . Эти слова Джейн Остен, писательницы, столь высоко почитаемой Барбарой Пим, могли бы стать эпиграфом ко всему творчеству самой Барбары Пим.
4
Перевод И. Маршака.
Удивительно, что судьба — личная и творческая — этих писательниц, которых разделяет более, чем век, оказалась так похожа. Неудачная любовная история Джейн Остен, оставившая глубокий след на всей ее судьбе, одинокая жизнь подле сестры в провинции. В XIX веке мало кто знал о существовании писательницы. Что там обычные читатели — Диккенс и Теккерей не «заметили» автора «Гордости и предубеждения». Те же, кто обратил внимание, например Шарлотта Бронте, высказались довольно-таки сдержанно. В ее книгах, писала создательница «Джейн Эйр», все так размеренно, ходишь, будто по дорожкам парка, нет ни бурных страстей, ни волнующих душу сцен. Но зато после ее смерти, особенно в XX веке, Джейн Остен было воздано сполна. Близки они и по эстетическим взглядам. Как и Джейн Остен, Барбара Пим бралась писать только о том, что основательно знала. Ей была известна жизнь небольших английских городков и деревушек, и она, как Остен, всегда рассказывавшая в своих романах «о двух-трех семьях в провинции», упрямо держалась этой территории. Как-то один журналист, бравший интервью у Барбары Пим, спросил, почему она никогда не пишет о молодых людях, почему ее герои все больше старые девы. «Неужели Вам никогда не хотелось помериться силами с Маргарет Дрэббл или Дорис Лессинг?» — «Почему же, — ответила Барбара Пим, — хотелось, но опыта и нужных для этого знаний у меня нет. Я могу писать о чувствах молодых людей 30–40-х годов, современного же поколения я не знаю. А вот чувства одиноких немолодых женщин, похожих на меня, мне понятны. Кто знает, не замолчи я на шестнадцать лет, — с горечью добавила она, — может быть, и я бы писала о молодых женщинах 60–70-х годов».
Отповедь Барбары Пим незадачливому журналисту вызывает в памяти ответ Джейн Остен принцу-регенту. Будущий король Англии, Георг IV, предложил Джейн Остен прославить царствующий дом в историческом сочинении. «Я должна придерживаться своего собственного стиля, — писала Остен, — и идти по собственному пути. Даже если я на этом пути никогда не достигну удачи, то твердо уверена в том, что, измени я самой себе, я была бы бессильна создать что-либо достойное внимания».
Читая книги Барбары Пим, понимаешь, что о своих героях она знает гораздо больше, чем написано. Для нее они близкие люди, и в их жизни ей важно все — привычки, манеры, причуды. Часто случайно оброненная фраза или поза говорят ей о характере и внутреннем мире человека больше, чем его поступки. Повествование
Тонкая ирония пронизывает всю прозу Барбары Пим. Впрочем, не слишком внимательный читатель может ее не заметить, но тогда многое в романах писательницы: психологическая глубина, определенность нравственных критериев, этически проблематика — также ускользнут от его взгляда. Но вместе с ними пропадет и особое очарование этой изящной, очень человечной прозы, откроется лишь остов классической нравоописательной традиции, которая во все века процветала в английской словесности.
На страницах романа «Несколько зеленых листьев» возникает мир, хорошо знакомый по другим книгам Барбары Пим, — мир обездоленных, одиноких, эгоистичных людей. Ее герои настолько свыклись со своей долей, что даже в тех случаях, когда судьба предоставляет им благословенную возможность изменить ход их грустно текущей жизни, они не в состоянии решиться на такой шаг. Слишком опасен, слишком тлетворен яд психологической рутины, парализовавшей их души.
Именно о таком нравственном и психологическом состоянии души и ума последний роман Барбары Пим. Героиня, тридцатилетняя Эмма Ховик, личная жизнь которой не сложилась, приезжает в небольшой поселок, где живет ее мать. По профессии Эмма — социолог, собирается написать книгу о специфике характера и особенностях личности в провинции. Поселок и люди, живущие в нем, открывают перед ней огромные возможности. Перед глазами Эммы проходит жизнь ректора, настоятеля местной церкви Томаса Дэгнелла, которого все, в том числе и его прихожане, зовут «бедный Том». «Бедный Том» рано овдовел, живет теперь с сестрой Дафной, безраздельно посвятившей себя уходу за братом. Сразу после похорон жены Тома Дафна появилась в огромном ректорском доме, взяла на себя заботы по хозяйству. Так она понимала свой сестринский долг. Но, кто знает, может быть, Том был бы счастливее, если бы не находился под опекой Дафны. Не исключено, что он, робкий, деликатный человек, пережив постигшую его утрату, все же женился бы, вместо того чтобы влачить свое существование с Дафной, которая в душе ненавидит и Тома, и его огромный дом, и весь этот уклад жизни еще больше от того, что сама добровольно взвалила на себя это родственное бремя.
В мыслях она постоянно устремляется в далекую Грецию, где каждый год отдыхает со своей подругой. Вот там экзотика, настоящая жизнь, не то что подле Тома, который занят, с ее точки зрения, совершенно бессмысленным делом — пытается обнаружить средневековое поселение и понять, почему в старые времена у местного населения существовал обычай хоронить покойников в шерстяной одежде. Ненавязчиво в романе сопрягаются детали: жаркое солнце далекой Греции и холод могилы, от которого, конечно же, не спасет никакая шерстяная ткань. Детали, конечно, не случайные; они как бы высвечивают облики героев. Помешанная на жарком греческом солнце Дафна не в состоянии внести хотя бы каплю тепла в могильный холод дома Тома. А мертвецы, похороненные в шерстяной одежде, о которых постоянно думает Том, только усиливают холод и мрак, сопровождающие его одинокую жизнь.
Английская критика как-то назвала Барбару Пим «специалистом по одиночеству». Что и говорить, определение по-газетному хлесткое, но — справедливое. С удивительным проникновением пишет Барбара Пим об одиночестве, его разнообразных формах и всегда одной и той же сути, об обстоятельствах, которые привели ее героев и героинь к такому состоянию.
В романе «Осенний квартет» Барбара Пим писала о четырех одиноких судьбах, о людях, закосневших в этом, по сути своей противоестественном для человека, состоянии. Неверно было бы думать, что в одинокой судьбе виноваты только ее герои. Хотя внешне проза Барбары Пим лишена выраженного социального звучания, судьбы ее персонажей нередко производное процессов, происходящих в обществе, и яркий пример того, какие проблемы стоят перед английским обществом «всеобщего благосостояния», в котором, как оказывается, нет места старикам, больным, обездоленным. Даже если у них приличная пенсия или их удается устроить в дома престарелых, внутренних проблем это не разрешает.